Фирдауса Хазипова - Чертополох с окраины Уфы. Книга 1. 50-е—60-е годы

Жизнь в коммуналке была разной. Вспоминается, как мы в своей светлой комнате лепим пельмени. Отчим и мама радостные, оживленные. Мама смеется и говорит, залепляя пельмень:

– Кому достанется этот с перцем, будет счастливым.

И я мечтаю об этой пельмешке, потому что хочу, чтобы наша семья была хорошей. К тому времени отчим перешел на работу в милицию. Если приходил нетрезвым, прямо в милицейской форме начинал дебоширить, срывать непонятную агрессию на маме и всем окружающем. Мы прятались у соседей.

Отрывочные воспоминания… Мама, довольная, наводит уют в комнате. Она любила красивую посуду, мебель, одевалась хорошо. Когда я почти через четверть века стала еженедельно появляться в типографии в качестве корреспондента, затем редактора многотиражной газеты, тетя Шура, которая помнила мою маму, укоризненно говаривала: «Роза всегда была модницей: золотые часики, платье из панбархата. А ты одеваешься как попало…»

Так вот, в комнате уютно, богато, сверкает хрусталь в серванте и сервизы парадно поблескивают. Приходит пьяный отчим. Телевизор – на пол, сервант со всем содержимым – на пол. Грохот, крики, плач. Бабушка кричит, размахивая табуреткой, мама прячется за нее, мы, дети, выбегаем на улицу – зима ли, лето ли. Потом, после бури, грома, криков, я оказываюсь на руках у нанайки и сверху сочувственно дую на рану на голове, в которой кровь смешалась с седыми волосами.

На другой день из осколков посуды мы делаем в огороде красивые «секретики» – в ямке создаем узоры из битой посуды и присыпаем землей.

Я думала, что это нормальная жизнь. Рядом в доме на восточной стороне отец двух дочерей тоже пил и дрался. Рядом с ними на территории, поросшей травой, стоял маленький беленький домик. Там редко кто появлялся. На южной жила многодетная семья. Все были рукастые. И хозяйство там было ненормально богатое и строениями, и живностью. Слева в небольшом доме жила пожилая пара. Они были странные – жили они тихо, никогда не скандалили, и огород у них был в идеальном порядке…

Однажды к соседу, живущему на углу, приехала скорая помощь. Ребята на улице говорили, что он проглотил вилку. Я пыталась представить, как это возможно, но фантазии не хватило.

У нанайки всегда жили родственники или квартиранты. Помню, двое квартирантов стоят перед бабушкой, я, видимо, сижу рядом с ней. Нанай отчитывает его: он жестоко избивал жену. Я смотрю на эту пару и удивляюсь про себя. Она, безвольно опустив руки вдоль тела, уныло опустила голову, похожая на овцу, которая устала сопротивляться. Он ниже ее на полторы головы, крепко сбитый, с бегающими по сторонам маленькими глазками, в которых полыхает еле сдерживаемая злоба. Тело его напряжено, кулаки сжаты, и кажется, он вот-вот со звоном отпустит пружину и, как бешеный пес, порвет всех вокруг. «Ей же достаточно сверху положить руку на его голову, слегка придавить, и от него мокрое место останется», – с недоумением думала я.

Тогда я не знала, что побеждает в драке не рост и не сила. Побеждает тот, в ком больше беспощадности и злости, в ком нет сострадания и человечности…

Часто думаю, как мне повезло, что росла большей частью в доме на почти деревенской улочке. Веселый огонь в печке, сугробы выше окна, огород. Посреди улочки проходила желтая пыльная дорога, по которой ездил разбитый кособокий автобус №8. Вдали виднеется Курочкина гора, до нее добраться можно через большое картофельное поле, остатки колхозного наследия. На противоположной стороне дороги мечта любой детворы – пустыри, где ничем не сдерживаемый мяч летел в любом направлении без опаски разбить стекло.

Дома нас практически не видели. Нас не могли дозваться поесть. Самым популярным лакомством была белая булка с маслом и сахарным песком. В дни всенародных праздников мы устраивали мини-демонстрации. Детишки шли строем вдоль деревянных заборов с барабаном и подобием флага, запевая песню. Играли в магазин, «расплачиваясь» яркими конфетными фантиками, играли в «глухой» телефон. Мы никогда не ломали голову: чем бы заняться. Игр мы знали много, и оставалось только выбирать. Мы росли вольно, как чертополох, и у взрослых с нами были только разбираловки по поводу того, что к кому-то залезли в огород. У всех в огородах росло почти все одинаковое, но за чужим забором почему-то все было вкуснее.

Страшненькое тоже было в жизни. Одно время мы, ребятня, шарахались от каждой легковой машины. «Наши футболисты проиграли матч, за это они воруют детей, затаскивают в машины и убивают», – шептали мы друг другу.