Людмила Усова - Три истории для одного актера

– Но… Я не коммерсант.

– О, да, мадам! Вы – великая танцовщица! Актриса! Я не пропускал ваших представлений и скажу, слепой прозрел бы, чтобы увидеть вашу Саломею. Эту библейскую ночь и это тело, смотреть на которое, все равно, что смотреть на нестерпимое сияние солнца в зените . Смертельная угроза и наслаждение, блаженство на грани жизни и смерти. И это всё вы, Саломея, погубившая всех, всех! Не только Иоанна Крестителя, но и Ирода, и свою мать, и себя. И так было всегда, еще до начала времен. И так есть… Так мы потеряли рай.

Ван Хуккер чувствовал поднимающуюся из глубины души жажду мести . Кому? За что? Она… Она искушала его все эти последние безумные предвоенные годы. Она входила в его комнату, как гонимый ветром шелк. Она стала призраком в каждой пустой комнате. Он грезил, как её прекрасные волосы падают на его лицо. Она была частью нахлынувшей тишины и ветерка, внезапно появившегося ниоткуда. И вот теперь он подбирался к ней – осторожно, при помощи изящной последовательности тихих шагов.

– Да, вы – великая танцовщица! Актриса! И именно вы могли бы помочь мне получить особый товар… Информацию .

Она резко смахнула крошки со стола и поднялась.

– Господин… да, ван Хуккер, почему вы считаете, что я соглашусь быть шпионкой?

– Ну, что вы! Корреспондентом, зарубежным корреспондентом.

– Боюсь, ваши деньги не покроют моих затрат. Кроме того, я не намереваюсь уезжать отсюда. Теперь это мой дом, и я собираюсь жить здесь.

Она проводила его до калитки через сад с роскошными тюльпанами. Он задержал её руку дольше, чем требовали приличия, но еще более осязаемым был упорный взгляд его глаз…

Газоны побелели от росы, и она поспешила вернуться в дом к своему чаю с печеньем, к зачитанным до дыр «Братьям Карамазовым» [8] Роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» был издан на английском языке в Лондоне в 1912 году в переводе Констанции Гарнетт. , к этой земляной черной [9] От тюркского корня «кара», что значит «черный», в имени Карамазовых – признак, объединяющий весь род, – это темное, черное начало. силе, к вопросам без ответов, к страданию, которое выше правды. «Веруй, что Бог тебя любит так, как ты и не помышляешь о том, даже и с грехом твоим, и в грехе твоем любит » [10] Цитата из романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». .

…Вот и все, что касается её неудачной вербовки, которая состоялась в Голландии, в последнюю пятницу февраля пятнадцатого года.

Здесь, в Голландии, её навсегда запомнили часто прогуливающейся вдоль внешних каналов. Она любила наблюдать за детьми , сидя у края игровой площадки.

Её узнавали, благодаря печенью «Мата Хари» с её портретом на роскошных коробках. Некоторые даже видели её танцующей: состоялись четыре спектакля в королевском театре и было несколько одобрительных отзывов на её «Восемь каприсов в желтых покрывалах».

Но в конце концов все стало ясно. Здесь у неё не было ничего, что могло бы стать смыслом жизни.

«Гаага – мое чистилище, – писала Мата Хари. – Они терпят меня, но не принимают. Здесь мне так плохо, и это следовало ожидать».

Вначале она проводила время в Мауритцхузе и других музеях поменьше, пианино давало некоторое утешение по вечерам, и она часами играла, слушала звуки . Но потом все чаще просиживала целые дни в своем плетеном кресле среди садовых папоротников в каком-то оцепенении, погрузившись в грезы, воспоминания о Париже, где она была счастлива.

Если бы только она могла жить, как другие одинокие женщины . Вязать кисеты, теплые носки для красного креста. Но нет, душа её рвалась на сцену и рядом не оказалось того, кто смог бы удержать, остановить её.

Ремонт в её доме так никогда и не закончился. Мебель одели в чехлы. Сад, будто чувствуя её надвигающийся отъезд, погиб от поздних заморозков.

Париж был тяжко болен: шпиономания – серьезная форма умственного расстройства пылких патриотов.

Условия игры переменились, и символика женских образов была переосмыслена. Женщина-мать, гражданка, патриотка, соратница, стала символом национального сопротивления, но для неё требовалась яркая антитеза. Иностранка с неясным прошлым, космополитка без роду без племени, интриганка, отказавшаяся от супружеских, материнских обязанностей ради достижения каких-то своих тайных целей, гастролерша, свободно пересекающая границы. Мата Хари идеально отвечала этому стереотипу. Но, в то время, когда сотни актрис, танцовщиц, известных куртизанок бежали, спасая свою жизнь в нейтральные страны, она возвращалась в Париж.