В дверь позвонили.
– Что, в отпуск приехал? – забасил Фарафонов, протянув руку для пожатия. Рука у него была как зачерствевшая булка. Он без приглашения сел в вертящееся кресло. Однажды после него мы уже чинили одно кресло, и теперь с ужасом ждали, что он сломает второе. В семье Фарафоновых мебель долго не жила. Здесь её разрушали с неумолимостью стихии. Стулья ломались через два-три месяца после покупки. Кресла держались год, диван рухнул, не дотянув до полутора лет. Я был уверен: в Фарафонове погиб талантливый испытатель мебели.
Всю свою жизнь Михаил Ефимович занимал руководящие должности. Он ничего не знал и ничего не умел, но руководил самозабвенно, упоительно. Когда, будучи первым секретарём райкома партии, кричал «положишь партбилет!», некоторые председатели колхозов падали в обморок. Такими эпизодами Михаил Ефимович очень гордился. Хотя, в сущности, паразитировал на наследии тех, кто управлял до него. Когда в прежние времена начальник кричал «положишь партбилет!», впереди у несчастного маячили лагеря. Теперь не сажали, но страх у людей остался, и Михаил Ефимович этим бессовестно пользовался.
С должности первого секретаря райкома Фарафонов полетел по собственной оплошности: не удержался в ресторане и похлопал по аппетитной попке официантку. А она оказалась любовницей начальника местного КГБ. Михаила Ефимовича сделали председателем Комитета народного контроля. Директор мясокомбината почитал за честь подкармливать народного контролёра, председатели колхозов обеспечивали его всем, что росло в их полях и садах. Михаил Ефимович до такой степени обнаглел, что, выбирая в магазинах товар, иногда не платил за него.
Михаил Ефимович не любил читать книги, но труды Ленина штудировал основательно. Он часто сыпал цитатами из трудов классика. Цитаты заменяли ему аргументы и обеспечивали репутацию политически грамотного руководителя.
Надо сказать, Михаил Ефимович не был чем-то исключительным в городе. Все руководители – маленькие, средние и большие – по местным меркам, были примерно такими же, с той лишь разницей, что не увлекались трудами Ленина и не обладали громовым голосом Фарафонова. Когда сосед поднимался по лестнице, его можно было узнать по шагам – тяжёлым, как у каменного командора. Он любил в эту минуту разговаривать с самим собою, понимая, что его монолог слышит весь дом.
– Негодяй, – устало комментировал он. – Скоро выпадет снег, а у него на полях ещё половина свёклы. Саботажник! Строгий выговор с занесением. В следующий раз к едрени-фени выгоним из партии!
Но больше всего Михаил Ефимович любил поздравлять с праздниками. Поднимаясь по лестнице, он торжественно гремел:
– Всех поздравляю с годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции!
Он поздравлял так с Первым мая, с Новым годом, с Восьмым марта, с Днём Советской армии. Не поздравлял только с Рождеством Христовым. Но к этому дню воинствующий атеист всегда привозил из колхозов свежее мясо, и весь дом знал: у Фарафоновых готовятся к Рождеству.
Звёздными минутами Фарафонова были демонстрации трудящихся, которые устраивались два раза в год – седьмого ноября и первого мая. Тогда Михаил Ефимович с трибуны произносил лозунги и приветствия. Динамики разносили его мощный, вдохновенный рокот:
– Да здравствует коллектив локомотивного депо – авангард рабочего класса нашего города!
– Слава медицинским работникам районной больницы – замечательным наследникам Великого октября!
Оказавшись на пенсии, Михаил Ефимович притих. Шаги его изменились – стали шаркающими.
Мама налила чашку чая Фарафонову, поставила перед ним вазочку с вареньем.
– Прекрасное варенье! – похвалил сосед. – Жена-покойница, царствие ей небесное, любила вишнёвое. Каждое лето варила, веришь-нет – по пятнадцать банок!
Чашку Михаил Ефимович осушил двумя глотками.
– Как вам мой мерзавец? – переключился Фарафонов, наливая себе из самовара кипяток.
– Лихой петух! – сказал отец.
– Я бы его зарезал, – сказал Фарафонов, потрогав пластырь на затылке. – Но жалко. Я же за яйцами теперь в магазин не хожу.
Фарафонов помолчал, исподлобья взглянул на меня.
– Как там дела в Москве?
– Нормально, – как можно безразличнее ответил я.
– Говорят, плохо с продуктами.
– Плохо, – согласился я.
– Пока не пришёл ваш меченый, в стране всё было, – пророкотал сосед.
– Это у вас все было, – сказал я.
– А эта мебель откуда? А колбаса?
Читать дальше