Федор Самарин - Господин Трофiмоффъ. Роман

© Федор Юрьевич Самарин, 2022

ISBN 978-5-0056-4437-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГОСПОДИН ТРОФIМОФФЪ. Роман.

Если очень сильно хочешь что-то узнать, плати свою цену.

Харуки Мураками, «Послемрак».

«Бонцо… Что ж за название-то такое: Бонцо. Я бы на месте его высокопреосвященства, приказал бы переименовать. Что-нибудь такое, с окончанием на „берг“ Из чувства меры. В фамилии оно ничего, даже породисто, а для города как стекла наелся. И нахально как-то… Будто спицей по медному тазу…»

Быстро нарисовался ему сад яблоневый, тяжелый стол со скатертью и самоваром, и огромный, с одного боку примятый медный таз с малиновым вареньем, над которым осы; лето ленивое, вальяжное: в тазу плавают мучнистые облака, а пеночкою закусил давеча пьяненький домовой…

В облака, как во взбитые в сотейнике сливки, и впрямь хотелось окунуть пальцы и облизнуть. В полупрозрачной мгле терялись будто воском натертые берега парного, неуклюжего как буква «щ», озера. Сквозь полдень искрились шпили колоколен рассыпанных у самой воды дальних деревушек. С островерхих, чересчур правильной формы пиков веяло оттепелью и страстной седмицей.

Вся эта живопись приелась ему недели, пожалуй, за две. Или за три. Как завтрак с круассаном.

Поежился. Просто показалось, что надо бы поежиться, сообразно моменту. Поднял воротник, оправил, снова поднял. Еще раз оглянулся на двухэтажный узкий фахверк с балкончиком под мансардой, где притаился вход в эрботеку, укрытый, от черепицы до мостовой, ковром лиловой глицинии. На каждом цветке, как на серьгах, посверкивала капля росы, и в какой-нибудь капле обязательно сучила лапками шмелевидка-бражник, пытаясь выплыть – и не могла, потому что не умела плавать.

Он прошелся по пирсу, нащупал в кармане трубку, курить передумал, наконец, закурил, тут же выбил табак и пепел о каблук, резко развернулся спиной к воде и за два шага от выхода на набережную еще раз – последний! – нащупал пальцами конверт в жилетном кармане: «Приходите тотчас же по получении этого письма. А.М.».

Поднес дорогую рисовую бумагу к глазам: «Приходите тотчас же…». Тотчас же. Решительно выдув ноздрями воздух, тщательно сложил письмо, очень бережно вложил его в левый брючный карман. Замешкался – выпирает: переложил в сюртук; снова вынул, развернул, читать не стал, скомкал, опять расправил, сложил вчетверо и отправил во внутренний карман.

В конце концов, все же опустил воротник, подтянул галстук и с достоинством, стараясь делать шаги помельче, так, чтоб непременно наступать на булыжник, а не между, двинулся к эдиколе.

На деревянном планшете перед окошечком продавца, которого след простыл, был приколот свежий номер «Нойе Кронен-Цайтунг»: портрет мужчины с набрякшими веками и со щеткою усов, кажется, знакомого. Заголовок вполовину прикрывало срочное объявление о найме жилья: «… BANKROTTIERE». Банкрот. Скользнул взглядом, любопытство не разобрало – мало ли, что ни день, то кого-нибудь сажают в долговую. Такие времена.

Теперь надо зайти в эрботеку. Если время не обманывать, оно само тебя обманет. Лучше подольше не знать, чего оно тебе готовит – воспоминание о том, что было до предъявления претензий с его стороны, обыкновенно, называется счастьем.

В лавке с низким потолком вдоль стен и между окнами, как в домике у ведьмы, свисали вязанки чеснока, веники шалфея, стоял густой аромат майорана, розмарина, эстрагона и базилика. На бюро возле прилавка стоял новенький телефонный аппарат, который, казалось, брезговал соседством со специями и прочей деревенщиной. Не дожидаясь вопроса приказчика, однако, попятился к двери, зацепив нечаянно дверной колокольчик на выходе. Оставалось повернуть направо. Всего три шага от лавки. Осмотрел себя в витринном стекле: узел галстука, лацканы, стрелки на брючинах, носки туфель… И еле устоял, растопырив руки и цепляясь за воздух. Опять на левую ногу. Третий, нет, кажется, второй, что ли, раз за день… Левым носком. Кособокая трещина между булыжниками у порога вдруг саблезубо ощерилась, поперла, полетела в глаза. Точно такая же кособокая мостовая лежала по четной стороне Новой Пешей, и по ней неслась небольшая свора грязных, отощавших, голодных русских борзых, каждая ценою с этот вот самый дом вместе с глицинией и эрботекой.

В ноздри ударила волна вони от размочаленного войлока и онучей, и расщелина меж двух отшлифованных базальтовых каменюг обратилась в неподвижный взгляд китайца с красным бантом в петлице ватника, который долго, долго, долго пялясь на кириллицу, изучал сначала его паспорт с двуглавым орлом, а потом мандат за подписью какой-то могущественной товарищ Герш.