Михаил Станецкий - Маленькая капля на кончике носа

Пока мы беседовали, океан, казалось, хотел поглотить нас, как второй завтрак. На первый он слопал лодку и одинокую скамейку у маленького причала. Пена океанских волн с шумом омывала наши окна, вселяя трепет в наши сердца. Саша потом рассказал, что примерно раз в год приходится устанавливать новую скамью и менять повреждённое оборудование. Местная жунта 5 5 Жунта – исполнительный орган прихода, избирается тайным голосованием ассамблей из числа её членов. даже закладывает эти расходы в годовой бюджет.

– Знаешь, Саша, я чувствую себя, сидя здесь во время этого шторма, как на тарзанке, в детстве. Хочется раскачиваться всё сильнее и сильнее, несмотря на охватывающий ужас возможного падения в мутную жижу замусоренного пруда, но переживаешь настоящий восторг. Этот коктейль чувств охватывает тебя целиком, отчего начинает приятно покалывать всё тело. Я только сейчас обрёл рецепт истинного восторга. Готов поделиться – математически просчитанная абсолютная безопасность, на фоне нарастающего хаоса стихии, когда эмоционально допускаешь, что ты уязвим, а стихия всесильна, но безопасность просчитана. Вот рухнут стены этого маяка, и пучина морская… – я не успел закончить, как Саша снял очки и, сощурившись, будто хотел рассмотреть меня получше, заметил:

– Я вчера опять её видел. Она сидела в кафе и потягивала свой любимый латте. Правда, выглядела она лет на сорок моложе. Я дважды проходил мимо и каждый раз кивал ей. Она делала вид, что мы не знакомы. Вот всю жизнь так. Если уж обидится на меня, то молчать, не замечая меня, может целый месяц. Я схожу с ума, кажется. Но я знаю точно, что это она. Родинки, манера носить платки и тому подобные детали выдают в ней мою Любу. Вот бесит меня это. Спрашивается – зачем все эти игры? Я ведь могу и замену ей сыскать! Ты же знаешь, что бабы меня обожают. Года полтора назад меня на руках семь шведок выносили из кафешки после моего очередного триумфа. Но я всё время возвращался к ней. Она же не ценила этого никогда, понимаешь ты?! – Саша перешёл почти на крик.

– Прошу, успокойся! Сколько раз мы обсуждали это. Пойми, старческая любовь не должна вызывать сильные эмоции, ибо это удел молодых и половозрелых, а не перезрелых ипохондриков. Старики должны источать умиление и фонтанировать цитатами акмеистов начала двадцатого века. А ты, прости за резкость, хотя бы одно стихотворение прочитал мне на сон грядущий? Слезливо описал ли ты мне плавный перелёт стаи гусей на фоне алого заката? Нет, Саша, ты погружаешься в бездну своих болезненных фантазий, как золотарь, жаждущий найти в выгребной яме утерянный партбилет стареющего «едроса», – сказав всё это, я рассмеялся, надеясь вызвать улыбку и у Саши, своего старого приятеля, которого приехал навестить и поддержать в трудную минуту. У него умерла жена. Они жили здесь последние лет пятнадцать, на чужбине, за тысячи километров от Москвы, где мы все и родились. С женой они часто ругались и спорили по всяким глупым поводам, но смерть её он воспринял настолько болезненно, что, кажется, немного тронулся умом. Теперь, по прошествии уже месяца после смерти жены, Саша стал её встречать в местной деревушке, отстоящей от маяка и причала километрах в трёх. Саша не просто любил захаживать на утренний капучино в местное кафе, но он там дважды в неделю выступал в качестве певца и музыканта. Жена его, Люба, это не одобряла, рассматривая это как старческое чудачество и бессмысленную трату времени. Саша упрямился и, признавая, что кофе там делают отвратительно, продолжал туда ходить, утоляя не утолённое с молодости тщеславие и просто назло Любе. И вот Люба умерла. Села отдохнуть на лавочке у причала и, тяжело вздохнув, закатила глаза, чтобы покинуть Сашу навсегда. Поначалу Саша был собран и достойно проводил жену в последний путь. Но по прошествии нескольких дней по ночам стал вести с женой нескончаемые диалоги. В чём-то он убеждал её, о чём-то спорил, впрочем весьма доброжелательно. Но при этом Саша перестал спать. Он не спал недели две, после чего позвонил мне по WhatsApp, рассказав о своих бедах. Я прилетел через две недели. За это время Саша научился спать по несколько часов, но за этот подарок расплатился тем, что стал встречать свою умершую Любу наяву. Эти встречи уже произошли несколько раз в том самом кафе с мерзким кофе и чудесным усатым хозяином заведения, который каждое Сашино посещение сопровождал комплиментом в виде национального десерта «Паштель де ната». Саша с аристократическим достоинством кивал головой, ел десерт и пел сочным баритоном, заставляя вздрагивать задремавших посетителей преклонного возраста. Пел он, конечно, не за десерт, а по причине чувства жажды признания и успеха, чем на протяжении всей своей жизни похвастать не мог. Конечно, определённое признание своим талантам Саша получал, но в основном среди тех, кто лично знал Сашу. И поэтому дважды в неделю Саша пел, играл на гитаре, пил дурной кофе и ел бесплатный десерт. Надо заметить, что у него был прекрасный голос и обширный репертуар. Когда я приехал, не зная ещё, как найти этот маяк, где они с Любой жили последние годы, я случайно забрёл, сойдя с автобуса, в то самое кафе и обомлел, услышав прекрасный Сашин голос: