Глеб Селезнев - Супергероизм. Фигуры за свечой

Лицо Желвака, должно быть, перекосилось, потому что священник стал вглядываться в него несколько озабоченно. Какой-то солёный ком вырос в горле, а лицо бросило в жар. Желвак стал хуже понимать, что происходит.

– Я… – выдавил он из себя. – У меня… я остался без обуви. Мне пришлось её отдать. Дома у меня есть, что надеть, и помощи мне не надо. Спасибо, но мне пора.

– Подождите, – священник указал на ноги Желвака. – Эти-то тапки постарайтесь вернуть.

– Постараюсь, – буркнул Желвак и быстро пошёл прочь, причём направился не к своему дому, а к тому, что находился напротив дома священника. И осознал он это лишь несколько минут спустя, когда добрался до чужого подъезда и бессмысленно уставился на обшарпанную дверь. Украдкой обернувшись, он заметил, как силуэт в чёрной мантии скрывается в темном провале своего подъезда и тут же, пока священник не поднялся до первого лестничного окна, метнулся домой. И зачем это только было нужно? Они, скорее всего, и не пересекутся больше никогда, да и Желвак теперь в любом случае заметит его первым. И угрозы, если разобраться, священник никакой не представлял. Проклятая привычка действовать скрытно, таиться, прилипать к стенам, держаться в тени настолько въелась в мозги, что Желвак уже давно следует ей неосознанно.

– Привет, – сказал Желвак, открывающему глаза Коготовскому. На нём, как обычно, была его неизменная грязная, прожжённая в нескольких местах, майка, на ноги было наброшено покрывало. Всё его лицо, волосы и щетина были такими же скомканными, как этот кусок ткани. Перед ним на столе валялась пустая бутылка, стакан и хлебные крошки.

Коготовский не ответил на приветствие, лишь долго и сухо смотря на Желвака водянистыми глазами. Наконец, он разомкнул слипшиеся губы и произнёс, с таким усилием, словно рот его был полон опилок:

– Принёс бы воды мне.

Желвак взял со стола бутылку, сходил на кухню, набрал в неё воды из-под крана, чувствуя, как она воняет ржавчиной, и вернулся к Коготовскому.

– Сколько времени? – спросил тот, когда одним глотком отпил полбутылки.

– Не знаю. Часов пять, – Желвак посмотрел в окно, лишь слегка отодвинув край занавески, затем посмотрел под стол и обнаружил там ещё следы вчерашнего «заливания». – Помогло?

– Что помогло?

– Залил, говорю?

– Вчера залил. Сегодня опять… правда я сам с утра в состоянии близком, к смерти. Даже не понимаю, кто, как… только страшно… Позвонить бы не смог, даже до трубки бы не дотянулся.

– Ты бы мне ничем и не помог.

Коготовский покивал, поморщившись в очередной раз

– Ты что? Получилось?

Желвак кивнул:

– Знаешь… два года назад… как это чувство называется, когда кажется, что это было уже?

– Дежавю.

– Да. У меня в какой-то момент такое случилось. Такие же гаражи, река. Только тогда мы не успели. Мать, вроде, дочку только по зубам опознала.

– Что с похищенной? С маньяком?

– Не знаю. Я его убил.

Коготовский вскинул голову, но Желвак не дал ему ничего сказать, продолжая:

– Не думаю, что это тот, кого мы здесь ищем.

– Я тоже не думаю, – угрюмо ответил Коготовский.

– Ещё. Я на рынке тапки спёр, ботинки пришлось девчонке отдать, она вообще без всего была…

– Ну и?

– И спалился.

– С тапками?

– Ага.

Коготовский скинул со своего голого низа покрывало и поехал в ванную, ничего не сказав, а Желвак, лёг на диван. Вообще-то, он после таких дел должен был спать, но сейчас ситуация оставалась непрояснённой, ни для него, ни для Коготовского.

– Ну и что? – спросил вернувшийся умытый Коготовский. – Кто тебя спалил-то?

– Не поверишь, святой отец.

– Какой, на фиг, святой отец?

– Нуу… поп, священник.

Коготовский ошарашено задумался. Затем поехал на кухню и уже оттуда начал:

– Мы, значит, столько времени избегали ментов, а тебя поймал поп? Ну ты даёшь, Желвак. И что дальше? Он тебя в прихожане завербовал?

– Нет он… не собирался он вербовать.

Коготовский появился в дверном проёме, обрамлённом засаленными кривыми косяками. На мёртвых ногах его покоились кое-какие продукты, он что-то жевал и говорил сквозь это жевание.

– Слушай, а ты что мне рассказываешь? Чёрт с ним с попом, прости господи. Ты зачем ублюдка убил?

В Желваке начало просыпаться привычное раздражение. Сейчас начнётся.

– По-другому не получилось, – буркнул он, глядя в потолок, убого обшитый побеленными ДВП-плитами.

– Как это, не получилось, – начал язвить Коготовский. – Он сам на нож прыгнул?