Глеб Пудов - Состояние сохранности

– Да здесь мусор со всего музея!

– Вот наша бумага! Она сверху! Смотри внимательно!

Через десять минут в одном из выброшенных комков бумаги лаборанты нашли две изящные чарки известного устюгского мастера XIX века.

Современное искусство – явление весьма загадочное. Наполненное концепциями и стратегиями, оно всё дальше от тех истоков, когда художник брал кисть и, не мудрствуя лукаво, писал прекрасное полотно, радующее душу и сердце. Теперь любой предмет, поставленный на фон какой-нибудь «философии», становится экспонатом, вокруг которого бродят и умильно вздыхают тонко чувствующие зрители.

Однажды в музей приехала выставка из Финляндии. Кураторами были две типично суомские тёти: угловатые, громкие и неряшливые. Два дня мы, рабочие, переносили деревянные доски, предметы хозяйства и живописные полотна. Художник создал оригинальную концепцию о бренности всего сущего. Плодом его творчества стало несколько инсталляций. Предметы имели статус произведений искусства (в том числе доски и хозяйственные предметы) и были по этой причине застрахованы на миллионы евро. Без этого сейчас не обходится ни одна выставка.

С тётями было сложно работать. Они везде «гнули свою линию» и не уступали ни в чём. Суровые северные люди. Услышав о том, что у нас есть обеденное время, они хором воскликнули: «It is a disaster!» 1 1 Это катастрофа! (англ). и ушли обедать. Выставка открывалась через два дня – мы бы несколько раз успели унести и принести их вёдра и швабры.

Но женщины волновались.

В дипломатических целях на время подготовки выставки мы сократили обед и бодро расставляли экспонаты под строгими взглядами финок. Впрочем, постепенно отношения наладились, дамы даже начали улыбаться. Это нас ободрило и дело пошло на лад.

Через два дня, ровно к назначенному сроку, всё было готово. Осталось помыть пол – это обязательно делается перед открытием выставок. Финки ушли переодеваться. Наши уборщицы, засучив рукава, дружно принялись за работу.

За двадцать минут до открытия, когда по залам ещё бродили журналисты и финский художник давал пояснения, явились кураторы, принявшие человеческий облик. Они по-хозяйски прошли по залам, кое-что поправили – внесли «последние штрихи».

Вдруг одна из финок побледнела и, стараясь не привлекать внимания журналистов, подошла к нашему представителю и прошептала:

– Where is the bucket? We are lost! Where is the black bucket?! 2 2 Где ведро? Мы погибли! Где чёрное ведро?! (англ.)

Оказалось, исчезло ведро, которое было частью главной инсталляции. Назревал скандал и – что хуже всего – потеря музеем большого количества денег, поскольку, как говорилось выше, все вещи были застрахованы. Наш представитель тоже побледнел. Общими усилиями начали искать выход из этой катастрофической ситуации. Художник пока был не в курсе и это радовало – творческие люди очень ранимы и эмоциональны.

Бригада уборщиц, выполнив работу, спокойно продефилировала по коридору. На первом этаже их ждало другое задание (выставка была на третьем). Финки что-то сосредоточенно обсуждали, одна из них мельком взглянула на вереницу уборщиц и вдруг воскликнула:

– Look! Stop her! She’s got our bucket! 3 3 Смотрите! Остановите её! У неё наше ведро! (англ.)

У одной из пожилых работниц было в руках чёрное ведро, точнее, произведение современного искусства, которое она использовала для мытья полов!

Выяснилось, что коллеги забрали инструмент уборщицы для работы в другом здании, не предупредив её об этом. Оставшись без ведра, она его позаимствовала в обеденное время на экспозиции, потому что, с её слов, подумала, что кто-то его оставил. Она и взяла ненадолго. Для благого дела. Потом бы вернула. И незачем так волноваться.

К счастью, произведение искусства не пострадало. Его тихо возвратили на место. Кажется, никто и не заметил пропажу.

Как впрочем, и выставку.

Однажды по делам службы я очутился в маленьком приволжском городке, расположенном неподалёку от Ярославля. На первый взгляд, он ничем не отличался от других: река, мостики, резные крылечки и кустодиевские барышни. Однако городок скрывал жемчужину – пятиглавый собор, украшенный тонкими пилястрами и майоликовыми наличниками. Он высился на холме приблизительно с XVII века и напоминал огромный сливочный торт, покрытый золотистым кремом. Собор был окружён обходными галереями с большими окнами, а на стенах крыльца мастерá изобразили библейские сцены, знакомые всем с детства. Зелёные купола с горящими на солнце крестами виднелись за несколько километров. Собор был так огромен, что местные домишки да избушки испуганно прижимались друг к другу, пытаясь избежать его всепоглощающей монументальности.