Марк Казарновский - Они и мы

И только номер телефона, выбитый Олей еще в Москве на моем ошейнике, позволил случайно наткнувшемуся на меня кладбищенскому сторожу сообщить Марку, где я.

Говорят, беспородные собаки живучи. Не знаю. Может быть, мою жизнь поддерживает любовь моей Семьи, их забота обо мне с самых ранних моих щенячьих лет. Теплота, которой они окружают всех, кто им дорог.

Я очень, очень, очень люблю свою Семью.

Семен Семенович ложился спать с полностью расстроенным настроением. Завтра на партийном бюро института слушалось его персональное дело.

По нынешним меркам дело-то было пустяшное. А во времена те, стародавние, персональное дело – ну хлебом не корми. Так, например, попробуй затащи членов КПСС на собрание. Отговорки всегда: болен, срочно в министерство, больна вся семья и тому подобное. Но вот когда персоналка – явка стопроцентная.

Так вот, пустяшное было это дело. В общем, оказался наш герой в командировке с одной сотрудницей, коллегой по научным изысканиям, можно сказать. Девушка была чуть перезрелая, но экзальтированная до крайности. И на тебе. Нет, нет. Не соблазнение. Что бывало в командировках весьма часто. (Для этого и ездим.) Не обман. Не случайная беременность. И так далее. Нет.

Просто научный сотрудник Нина (так давайте ее назовем) влюбилась в Семена.

При этом Семен не прибегал к обольщению, Нина не очень стремилась склонить Семена посетить ее будуар – просто она влюбилась. Советы ее подруг-идиоток или просто злорадных дев подталкивали ее на определенные действия – она таки эти действия и совершила. То есть написала пространное заявление в партбюро. В нем она изложила свою любовь к члену КПСС Семену с просьбой к партии содействовать соединению ее, Нины, немного перезревшей, и Семена, который к ней, как мы указывали, никаких чувств не питал и не собирался.

Просьба абсолютно абсурдная, но… то ли секретарь был в игривом настроении, то ли кто-то решил немного потрепать нервы Семену. В общем, решили создать на базе письма персоналку.

И это легко. Нужна была только бумага начальная, а там ход дать ей – да без проблем.

Семена, как человека справедливого, эта история довела до нервного истощения.

«На пустом месте, – думал и говорил с собой Семен. – Что же это творится? А как себя чувствовали те несчастные, которых оговаривали в далеких 1937–1953 годах?»

Как бы то ни было, а дело завтра на партбюро рассматриваться будет.

К удивлению Семена, супруга его, Клавочка, инструктор РК КПСС Бауманского района, отнеслась ко всему происходящему как-то равнодушно.

– Да ладно, – только и сказала она на возмущенные тирады Семена. – Ну, мужикам в партбюро хочется развлечься. Что, не понимаешь, что ли? И не будет ничего, поболтают, подергают нервы твои, вот и вся недолга. Даже выговор не получишь, вспомни меня.

Но все это Семена не успокаивало, хотя волноваться он стал меньше. Все равно поганое было состояние, когда он ложился спать. Даже Клава, супруга, которая подвинулась привычно к Семену, его от мыслей и настроения не отвлекла. Просто он как лег, так сразу и провалился.

И оказался в кресле каком-то, в светлом зале, где народу вроде бы немного, но народ весь какой-то строгий и мрачный. И лица у всех одинаковые. Семен увидел, он вроде заседателя главного какого-то. И понял, он – судья. Что весь зал и молчаливая толпа в одинаковых костюмах – это и есть суд.

«А подсудимый кто?» – тревожно подумал Семен, полагая, что уж не он ли сам и судья, и подсудимый. Оказалось – нет. Просто звонкий девичий голос произнес известную всем в нашем отечестве фразу: «Подсудимый, встаньте!»

Семен увидел, что у окошка что-то шевельнулось. Какой-то серенький шар. Этот шар и оказался подсудимым. Только вовсе не шар он был. Он так казался. А при ближайшем рассмотрении этот шар оказался паучком, средних размеров. Сидел же он как-то скукожившись. Грустно сидел, в общем-то.

И еще разглядел Семен за ним несколько серых паучков.

– Это – супруга подсудимого и его дети, – прошептала секретарша Семену.

Семен ошалело кивнул и зачем-то стукнул молотком по столу.

– Прошу садиться, – тут же прокричала девица и понесла Семену какие-то бумаги. Одета же она была так, что кроме бюстгальтера и кокетливой бейсболки на ней ровным счетом ничего не было. Совершенно.

Семен не знал, как вести себя. Но девушка эта, секретарь, управлялась всем деловито, споро и быстро.

– Давайте, вопросы этому паучковскому сыпьте, чё мандражируете-то? – зло как-то и агрессивно девушка шептала Семену, то кладя на мантию грудь, то коленом прижимая Семена к креслу.