Фил Ахмад - Ухмылка статуи свободы – 2

Поэтом можешь ты не быть, но конформистом быть обязан. Шаг в сторону от принципа партийности советской журналистики – и тебя по звонку «сверху» «замолчат» навсегда. Тогда вместо загранхалявы будешь кропать тухлые статейки об ударниках производства шнурков в заводской многотиражке. Это в лучшем случае. В худшем – сопьёшься от неприкаянности и скатишься на обочину жизни, где и закончишь свои последние дни. Сгинешь в пустоте, никому не надобный, всеми позабытый, навсегда вычеркнутый из жизни. Лучших и гениальных нещадно гнобили и выдавливали из страны. На чужбине изгнанники обретали заслуженное признание и мировую славу. В отличие от низкопробной лжи, истинная правда обходится очень дорого. Персональный выбор политических шлюх – лицемерить, лгать и существовать во лжи… Пожизненно… Смердит… После кофе-брейка Аркадий пригласил меня прогуляться с ним до ближайшего магазина. Тоскливая самоизоляция в четырех стенах и единственное общение с «голубым глазом» изрядно меня утомили, и я с радостью согласился с его предложением. Продуктовую лавчонку, куда меня привел Аркадий, держали русскоязычные хозяева. Называлась она соответственно – «гастроном», о чем свидетельствовала вывеска на русском языке. Небольшое помещение магазина ничем особо не отличалось от торговых точек совка. Привычный глазу интерьер, полукруглые стеклянные витрины-холодильники, ассортимент товара и продавщица за прилавком в стандартной униформе с белым колпаком на голове – все здесь было так похоже на один из множества обычных советских продуктовых магазинчиков. Что сразу впечатляло и разительно отличало этот grocery store от схожих предприятий советской торговли – так это невероятное обилие товаров. Что характерно, это были хорошо знакомые с детства виды и торговые марки советской пищевой продукции. Даже названия на ценниках и наклейках были те же, что и в рашке. Судя по всему, деятельность магазина была ориентирована главным образом на русскоязычных жителей этой части Квинса. Внутри лавочки толпился народ. Аркадий и продавщица тепло обменялись приветствиями как старые знакомые. Видимо, Аркадий просто хотел похвастаться передо мной сказочным эльдорадо в отдельно взятой частной лавке процветающей Америки. Но меня, бывшего директора вагона-ресторана, было трудно удивить продуктовым изобилием. В моих трудовых руках всегда были недосягаемые простолюдинам дефициты, не говоря уже о заурядных, повседневных продуктах питания. Семья ни в чем не нуждалась даже в голодные, провальные для страны, чумные перестроечные годы. Всего было в достатке. Нам повезло – мы выжили в это непростое время. Многих судьба обошла стороной. А то и вовсе стерла с лица земли. Тяжелое время – тяжкое бремя. Даже вспоминать не хочется…

не дай бог родиться и жить во время перемен…

Я с интересом наблюдал, как Аркадий, наигранно демонстрируя передо мной свое клиентское превосходство, покупает продукты. Разыгрывая передо мной свое маленькое шоу, он немного переигрывал, но продавщица, чутко улавливая фальшь в его словах, умело подыгрывала незадачливому актеру. Натянув на лицо маску сосредоточенной серьезности, хитрая женщина с артистической послушностью исполняла все требовательные просьбы постоянного покупателя. Выбрав нужный товар, Аркадий указывал на него пальцем и, как настоящий босс, не просил, но как бы приказывал:

– А подай мне 150 граммов вот этой колбаски. И еще 200 граммов сырка. Костромского. А окорок свежий? Отрежь тогда кусочек попостнее, грамм на 170. И пачку сигарет, ты знаешь каких. Да, и еще бутылку колы. Ты запиши все на меня. Как обычно. Спасибо, Цыля, Привет Семену. Have a nice day. Bye.

Процесс отоваривания, неторопливый, дружелюбный, перемежающийся взаимными расспросами о делах, здоровье и обменом последними новостями из личной жизни друзей и знакомых, продолжался более получаса. Остальные покупатели терпеливо ждали окончания диалога. Никто из очереди не возмущался. Напротив, люди с любопытством прислушивались к разговору – чужие сплетни и слухи всегда вызывают неподдельный интерес. К тому же все понимали – это реальная игра в бизнес, в которой всегда побеждает и прав тот, кто платит. Покупать в долг? В Америке? Как в каком-нибудь захолустном деревенском сельмаге? Поначалу мне это показалось довольно странным. И только ближе познакомившись с эмигрантской жизнью Нью-Йорка, понял, что жизненные устои еврейской общины и в Америке не растеряли прежней местечковой своеобычности. Нравы, привычки, правила поведения и нормы человеческих взаимоотношений благополучно эмигрировали за океан с различных территорий Советского Союза вместе с их обладателями. Короче – собралась межпуха на все времена. Ой-вей… После демонстрационного шопинга Аркадий отправился домой, а я, чуть обнюхавшись среди чужих людей, решил немного прогуляться. Захотелось подышать воздухом нью-йоркской жизни. Долго бродил по близлежащим улочкам, заполненным обычной людской толчеёй. С праздным туристическим любопытством осматривал местные достопримечательности: разнообразные магазины и лавчонки, рестораны и кафешки, припаркованные автолавки, мобильные лотки уличных торговцев «горячими собаками», самодеятельные прилавки из картонных коробок, на которые чернокожие и бездомные выкладывали незатейливую мелочевку в надежде заработать несколько монет. Поверх всей этой нескончаемой «суеты сует» на мощных клепаных металлических опорах возвышалась эстакада открытого путепровода метрополитена, ведущего в такие же человеческие муравейники, мало чем отличающиеся друг от друга. Мне было интересно все, на чем останавливался взгляд. Окружающее пространство было пропитано энергетикой бизнеса. Каждый дюйм улицы был заполнен активной деятельностью и движением. Повсюду царил незримый дух денег. В атмосфере всеобщей деловитости невольно рождалось желание двигаться, стремиться, действовать. Возникало удивительное и незнакомое, чувство непоколебимой уверенности в собственных силах. Скованность и внутренняя зажатость постепенно растворялись, и я решил применить полученные знания в реальной жизни. Возникло желание ощутить себя органической частичкой людской массы. Просто поговорить с кем-нибудь. Неважно о чем. Чтобы в диалоге услышать себя и мысленно объединиться с другим человеческим существом. Я долго выбирал объект для общения. Не решался нарушить чей-нибудь ритм жизни, опасался отказа. Наконец, в толпе мелькнула забавная детская физиономия – как раз то, что мне и нужно. С детьми проще найти общий язык – их непосредственность мгновенно разрушает границы между людьми. Мальчуган этот – типичный мультяшный персонаж – сразу вызывал добрую улыбку. Курносый, ушастый, смешной, он добродушно лыбился во весь свой широченный рот с таким видом, словно выиграл миллион долларов. Детское личико светилось неподдельной радостью. Просто так, без всякой на то причины. Так сияют лица всех счастливых детей. Парнишка этот был невероятно забавный. Как домашний щенок. Как сошедший с экрана персонаж из детского фильма. Характерный типаж американского школяра. На вид ушастому щену было лет восемь-десять. Крупную голову украшала ярко рыжая курчавая шевелюра. Розовощекое лицо было сплошь усыпано веснушками. Большие круглые очки висели на самом кончике носа мальчугана. Я подошел и, куртуазно играя интонацией, обратился к юному визави: