Валерий Осинский - Книга желаний

Вот тогда-то, как избавление, пришло решение. Спокойное, простое…

Когда мужчина перестал жалеть себя: мол, слышали, такой-то повесился, бросился с крыши, под поезд метро, вскрыл вены, наглотался снотворного, отравился газом, – он почувствовал, что все, что с ним происходит, – всерьез, и ничего никому объяснять не надо. Главное – не надо объяснять себе! Теперь мужчину занимал практический вопрос: в момент самоубийства он наверняка обгадится, потом протухнет, – или как там бывает? – словом, доставит посторонним гигиенические неудобства, которыми брезговал. Он знал, что организм всегда до конца борется за жизнь, подключая животный страх смерти, инстинкт самосохранения, отчаянное желание жить! Поэтому местом заключительного действия он выбрал Москву-реку (вода омоет!), и не картинную верхотуру Крымского моста, на глазах у случайных зевак (их это не касается!) – а тихое местечко под автобаном на какой-нибудь набережной, зассанной пивными животами. Например, Бородинский мост на Ростовской набережной. Идти к нему через Арбат ближе, чем к другим мостам. Впрочем, место не совсем удачное: напротив Киевский вокзал, спуск к воде по открытой площадке и, должно быть, мелко…

Определенного плана у мужчины не было. Единственное, что он утром решил совершенно точно: если собеседование с очередным глупеньким тридцатилетним Yuppie закончится ничем, – настанет время, дружок, и в комнатке для лузеров ты сядешь на моё место! – то унижаться за пост вахтера он больше не станет: очевидно, наверху лучше знают, как распорядиться его судьбой!

…Мужчина прошел почти весь Арбат, когда заметил стоявшего на привычном месте у книжных развалов продавца. Мужчина подошел к книгам скорее по многолетней привычке, нежели потому, что сейчас его интересовали ветхие тома, разложенные по цвету корешков. Букинист, бородатый, седенький дядька неопределенных лет, сверкнул на мужчину очками толстого стекла и, не вынимая рук из карманов брезентовой куртки, кивнул. Одинокий продавец и одинокий покупатель являли собой странное зрелище среди пустынного Арбата.

– Интересуетесь? – спросил букинист, скорее из вежливости, чем надеясь что-нибудь продать. – Берите. Недорого отдам.

– У меня все это есть. А чего нет, я давно прочитал.

В другое время мужчина блеснул бы эрудицией, навскидку опознав год и издательство любой букинистической редкости, но сейчас он вздохнул, в последний раз обегая взором невостребованную вселенскую мудрость, и было шагнул прочь, когда на глаза ему попалась книга в кожаном переплете с тиснением. Книга лежала с краю под рукой букиниста.

– А это что? – спросил мужчина.

– Не продается.

– Зачем же вы ее выставили?

– Ее принесли только что. Не на продажу. Вдруг кто-нибудь возьмет.

– Разрешите?

Продавец подал ему небольшой, в полторы ладони шириной, том. Мужчина открыл лицевую страницу. Затем по привычке пролистал книгу назад, желая узнать тираж.

– Тут ничего нет! – удивился он, глядя на ветхие и совершенно пустые страницы.

– Вы пропустили. В самом начале.

Мужчина перевернул лицевую страницу. Здесь действительно были начертаны выцветшие иероглифы. Их сменила арабская вязь, выполненная от руки.

– Это рукопись? – удивился незнакомец, продолжая осторожно изучать книгу.

Продавец не ответил, полагая, что покупатель сам разберется.

Следом за арабскими крючочками начинались древнерусские письмена с «ятями» и «ерями». Арабские и древнерусские записи были разного размера – длиннее или короче, – написанные разной краской или чернилами, разным почерком. Между ними попадались записи латиницей – на английском, французском или немецком языках, определить было трудно. Некоторые записи начинались с заглавных букв. Другие обрывались без знаков препинания. Строчкой ниже их вела другая рука.

– Это дневник? – спросил мужчина. В голосе незнакомца послышалось любопытство, смешанное с раздражением на загадку, отвлекавшую его от важного дела.

– Ни то, ни другое. Как мне объяснили, это книга желаний.

– В каком смысле?

– Вы записываете в книгу любое желание, и оно сбывается.

Мужчина недоуменно посмотрел на продавца и вдруг понимающе улыбнулся.

– А, ну да! Типа, одноклассники точка ру, двенадцать месяцев и прочий ширпотреб масскульта! Я сценарии фильмов читал. Сюжет стар, как «Шагреневая кожа» Бальзака. Хороший рекламный ход.

– Мне это рассказал прежний владелец книги.

– Почему же он не оставил книгу себе?