Вера Капьянидзе - Река времен. Артисточка

Плохо же ему приходилось, если им удавалось поймать его! Но как бы то ни было, им еще целый час приходилось оправдываться перед родителями в том, чего на самом деле не было. Родители, зная шкодливый характер сына, искусника на всякие проказы, верили девочкам. Но для острастки лишний раз провести воспитательное внушение не мешало. И девочки на неделю, а то и на две лишались воскресных прогулок в парке.

Как-то совсем незаметно пришло Настино время переживать за них, как бы кто не вскружил девчонкам головы. Беспокоиться, и впрямь было о чем. Дочки выросли красавицами.

В Наде Настя все больше и больше узнавала себя молодую. Так же, как и Настя в юности, Надя читала запоем. Была девочкой мечтательной и увлекающейся. Увлекающейся настолько, что в девятом классе, когда проходили «Войну и мир» Толстого, она до такой степени была покорена образом Наташи Ростовой, что категорически решила поменять свое имя:

– Зовите меня Наташей! – решительно заявила она дома.

Настя, смеясь над ее фантазиями, согласилась.

– Хорошо, доченька. Наташа, так Наташа. Лишь бы не горшком называть, да в печь не сажать.

Григорий же возмутился:

– Что за глупости! И ты туда же – потакаешь ее выдумкам!

– Пусть хоть в детстве помечтает девчонка. – Отговаривалась Настя, вспоминая, как она, начитавшись французских романов, представляла себя то герцогиней, то королевой.

– Жалко тебе что ли? Начнется взрослая жизнь, и все мечты закончатся сами собой.

И сначала вроде как в шутку дома стали называть ее Наташей, а через год уже никто и не называл ее иначе. Под впечатлением первого бала Наташи Ростовой Надя, воображая себя кружащейся в вальсе, все с большей страстью отдавалась миру искусства. Она и сама была как порыв радостного, солнечного ветра. Так Надя и стала Наташей.

То ли под влиянием своего кумира Надя-Наташа преображалась, то ли уж так дано было ей самой природой, но чем старше она становилась, тем более в ее облике и каждом движении проявлялось что-то неизъяснимо изысканное, романтическое. Казалось, она взяла от родителей все самое лучшее. От Насти – внешность и стать настоящей казачки, от Гриши – музыкальную одаренность. Наташа была натурой увлекающейся, знала много стихов, любила декламировать их, очень хорошо пела, танцевала. И внешность ее вполне соответствовала этому образу. В ней смешались вместе славянская красота и изысканность Эллады. Белоснежная кожа, по-восточному миндалевидный разрез глаз, прямой нос, брови вразлет – как напоминание с берегов Адриатики о прабабушке-гречанке. А вьющиеся белокурые волосы цвета созревшей пшеницы, бездонность голубых глаз выдавали истинное славянское происхождение.

Люба та была проще, приземленнее старшей сестры. Не было в ней той возвышенности и одухотворенности, что в Наташе. Не давалась ей и способность заучивать стихи, в отличие от Наташи, которая знала их такое множество наизусть, что могла применить эти знания практически к каждой жизненной ситуации. Она сама признавалась, что ей достаточно было два раза прочитать, и все это откладывалось у нее в голове навсегда, как книга на полке. Не давались Любе и танцы. Глядя с каким изяществом Наташа кружится в вальсе, Люба еще больше убеждалась в своей бесталанности и чувствовала себя ни больше, ни меньше «коровой на льду». Но ее совершенно не мучили муки ревности оттого, что сестра – особенная. Она, чуждая романтическим порывам, искренне восхищалась старшей сестрой, но в силу своей скромности даже помыслить не могла следовать ее примеру. Наташа для нее была как кумир, которым можно только восхищаться, но ни в коем случае не ставить себя рядом. Лицом Люба выдалась в Настю, только вот ростом не удалась. Слегка полноватая, этакая аппетитная пышечка, словно сошедшая с полотен Рубенса. Она стыдилась своей полноты, и это было еще одной причиной искреннего преклонения перед Наташиными достоинствами. Но полнота совсем не портила Любу, а, напротив, придавала некоторой пикантности. С небесно голубыми глазами, с тяжелой, соломенной косой, Люба была тоже неотразимо хороша, но только совсем другой красотой – по-домашнему теплой и уютной. И характер был под стать ее облику: кроткая, покладистая, послушная во всем. В то время как Наташа витала в романтических грезах, Люба стала незаменимой помощницей по дому для Насти. Ее не тяготила никакая домашняя работа. И увлечения в отличие от Наташи у нее были совсем другие – весьма приземленные. Люба, очень привязанная к отцу, все свое свободное время проводила с ним: помогала шить, заодно обучаясь его мастерству. Ей очень нравился этот спокойный кропотливый труд. С детства обшивавшая кукол, она и подростком уже пыталась сама, конечно, не без наставлений Григория, сшить себе то юбку, то сарафан.