Юрий Кубанин - Всё не так, ребята!.. Рассказы о себе, любимом. И не только…

Старшая из пяти сестёр моей бабушки – бабушка Лена, которую по-домашнему называли Лёлей, достигла из всех из них, уроженок большой кубанской станицы Успенской, высокого по тем временам общественного положения. Высокого не по табелю о номенклатурных рангах, а по людским тогдашним понятиям. Была она сельской учительницей на полустанке под Минеральными Водами. Муж её – Иван Трофимович Маслов, служил на железной дороге билетным кассиром. Скромная должность даже для большой станции. Маленький же чин – маленькие и выгоды. Среди них главная, если не единственная – служебная квартирка без удобств. Смежная двушка с саморучно пристроенными сенцами в первом этаже пристанционной двухэтажки. Крохотная спаленка выходила окном в пасторально-поленовский дворик, а два окна «залы» смотрели на узенький станционный перрон всего в трёх десятках метров от дома. До появления локомотивов на электротяге паровозы пассажирских поездов, идущих в сторону Москвы, останавливались аккурат напротив их окон, и всё время стоянки привычно пыхтели, с шипением стравливая из котлов избыточный пар. Трогаясь в путь, они давали протяжный басовитый гудок, с грохотом шатунов пробуксовывали, лязгали вагонными сцепками и, стронув состав, пронзительно-победно свистели. Вырывающийся из выпускных клапанов поршневых механизмов пар в безветренный день влетал в раскрытые форточки.

В промежутках между пассажирскими поездами по рельсам безостановочно грохотали, сотрясая капитальные стены, тяжёлые наливники, волокущие в цистернах свой стратегический груз из Баку вглубь России. Специфический дух нефтепродуктов вперемешку с едким креозотовым благоуханием железнодорожных шпал «воздуху не озонировали». Та ещё деревенская идиллия.

А жили – не тужили, как мне, пацану, тогда казалось. Да за спиной дяди Вани по-другому и быть не могло. Завидной был воли человек и решимости. Задумал он бросить курить.

Не знаю, кто ему присоветовал, но способ термоядерный. Не пытайтесь повторить, кого заинтересует. Как очевидец, удостоенный в педагогических целях роли ассистента, предупреждаю.

Летним погожим утречком, натощак, дядя Ваня устроился на скамеечке у входа в дом, рядом поставил ведро колодезной воды, раскрыл непочатую пачку крепких папирос.

– Смотри, да на ус мотай! Чтобы потом от этой гадости так не избавляться, лучше и не пробуй никогда.

Не без видимого удовольствия выкурил одну и дал мне знак зачерпнуть. Выпил крупными глотками до дна и вновь закурил. Я протянул ему вторую кружку…

За давностью лет не вспомнить, после которой папиросы дядя Ваня начал зеленеть. В буквальном смысле. Уже «через не могу» он ещё покурил. Его вывернуло в заранее приготовленное поганое ведро. Моё солнечное сплетение солидарно тоже свело судорогой, но надежды на финал добровольной экзекуции не оправдались. Ритуал продолжился. Для закрепления успеха.

Остаток дня дядя Ваня провел в постели, попивал помалу тёплый сладкий чай, дожидаясь восстановления натурального цвета лица. Сколько я потом ни приезжал к ним в гости, табаку в доме больше не замечал.

Из сегодняшнего дня Иван Трофимович видится не только волевым и решительным человеком. Ещё редким, и удивительным. И вот почему.

Всю Великую Отечественную дядя Ваня провоевал в пехоте. Солдатом. Не Гвардии Рядовым. Сколько молодых бойцов погибло в первый же свой день на передовой – не счесть! Прошагавших же полстраны, а затем и пол- Европы с 22 июня сорок первого и до 9 мая сорок пятого – единицы. «Жди меня, и я вернусь, / Всем смертям назло. / Кто не ждал меня, тот пусть / Скажет: – Повезло».

С войны дядя Ваня вернулся даже без лычек ефрейтора. Но с трофейным немецким аккордеоном. И трофейным же сифилисом. Диагноз для него самого стал открытием. На маршах, в окопах и в атаках не до ревизии гениталий. Когда бабушка Лёля занемогла до такой степени, что пришлось обследоваться, вердикт врачей был безошибочен и суров. С почти гневным утвердительным вопросом: «Как же вы так болезнь запустили!».

Как? Уклад сельской жизни не позволяет бегать к фельдшеру по каждому чиху. Тем более по поводу «звёздной сыпи» – субъективно безболезненного симптома второй фазы заболевания, докучающего лишь косметически и гаснущего без всякого лечения через несколько дней. А что само бесследно прошло, то быльём и поросло. Так и запустили фатальное для бабушки заболевание. Гены и конституция, не в пример мужниным, оказались слабоваты против недуга, от школьной доски до нерабочей группы инвалидности отмерили один шаг.