Артемий Леонтьев - Москва, Адонай!

Он потер глаза, ласково отмахнулся и зевнул:

– Подлетаем уже?

Лиля кивнула, сжала пальцы мужа и положила голову ему на плечо.

– Благодарю тебя за чудесный отпуск, толстяк. Лю-лю тебя. Блю-блю…

Орловский улыбнулся и теснее прижал к себе супругу. После аплодисментов приземлившихся пассажиров Лиля включила мобильник и набрала подругу.

Аппарат вызываемого абонента выключен или находится…

Второй раз набрала Лику в автобусе, пока ехали к зданию аэропорта, а в третий – когда ждали багаж.

Аппарат вызываемого абонента выключен или находится…

Лиля недовольно скривила губы и убрала телефон в карман.

– В жопе он находится! – буркнула, ни к кому конкретно не обращаясь, затем перевела взгляд на мужа. – Лика не отвечает… Знает же, что сегодня прилетаем.

Арсений оторвал чемодан от ленты багажной карусели и протолкнулся через стиснувшиеся плечи, головы, мокрые спины рубашек, галстуки, солнечные очки.

– Не переживай, вкусная… просто аккумулятор сел, она не заметила. Это в ее стиле… Скоро дома будем. Сейчас только заедем за Яриком, и уже часа через полтора… слушай, – резко остановился и вопросительно посмотрел на жену, – а ты, случаем, не оставила кроссовки мои в номере? Я их на сушилку поставил. Вот жесть, точно же забыл.

– Да взяла, успокойся, они в рюкзаке у тебя в самом низу…

Орловский выдохнул и удовлетворенно кивнул.

Вышли из терминала, увязались за первым попавшимся таксистом. Утренняя прохлада, свежий ветер, растрепавший Лилины волосы – она придерживала их рукой, как кота на плече. В салоне машины Арсений зажал свою ладонь между ее горячими коленками.

Молча и пристально смотрели в окно, с немым вопросом в глазах: бессознательно пытались понять, не предал ли их город, не слишком ли изменился за время оторванности от него? Флиртующее подмигивание светофоров, пыльные листья лежали на дорогах палой требухой, хрустели старческой заскорузлой кожей, чернели на обочинах и тротуарах – предвестники тленности и гниения. Лилю укачало, как бы стряхнуло в сон, словно пепел сигареты на влажный подоконник распахнутого настежь окна. Арсений смотрел на лицо жены, прислушиваясь к себе: никогда и ни с кем, ни с одной женщиной ему не было настолько хорошо.

Минут через десять Лиля резко открыла глаза, так, как если бы за ней кто-то резко погнался, громко окрикнув по имени. Набрала номер подруги. По встревоженному лицу жены, Арсений понял: Лика по-прежнему недоступна.

Машина въехала во двор, остановилась у подъезда с обклеенной рекламами дверью. Орловский расплатился с таксистом и выставил чемоданы. Домофон ответил нудными гудками. Лиля взволнованно перебирала пальцы.

– Да не переживай ты, просто разминулись… где-нибудь в дороге сейчас, может, просто опоздала в аэропорт и теперь тащится назад, а с телефоном да мало ли какая фигня может…

Ключей от квартиры Лики у них не было, пришлось ждать, когда железную дверь откроет кто-то из соседей – из подъезда выбежала юркая пятиклашка с синими резинками на косичках и разноцветным мячиком подмышкой. Арсений придержал дверь, взял чемоданы, а потом поднялся на лифте к знакомому глазку и золотистой ручке. Нажал кнопку звонка – ответа не последовало. Взбешенная Лиля начала долбить кулаком. Дернула ручку, дверь поддалась и отворилась. Супруги переглянулись, вошли в прихожую.

Голос Арсения наполнил звенящую от тишины квартиру:

– Лика, это мы… – пространство обездвиженной мертвой квартиры отхаркнуло в ответ броским и рваным эхом: ыыы-ыы-ы – словно дразнило, издевалось над вошедшими и их слепым неведением, над жалким лепетом их слов. Арсений никогда еще не слышал эхо в лилиной квартире, ее квартира была слишком живой для этого, сейчас эхо заявило о себе, будто вся мебель была вынесена и все в некогда жилых квадратах теперь непоправимо изменилось: так мхом обрастает камень, срывается голос того, кто слишком долго молчал, а неподвижность помещений затягивается паутиной.

Резкий, тяжелый запах. Почувствовав смрад, Лиля схватила мужа за руку:

– Что за вонь? – прикрыла нос ладонью.

Орловский понял причину запаха сразу, шагая по коридору, он только выжидал, когда увидит подтверждение своей догадки. Жене он солгал, чтобы успокоить хотя бы на несколько минут:

– У нее просто кошка старая сдохла…

Лиля поверила, хотя отлично знала, что у подруги из-за аллергии никогда не было домашних животных – она уцепилась за эту хлипкую ложь, чтобы спрятаться от ужасного предчувствия. В длинном коридоре разбросанные на полу игрушки – лезут под ноги, бренчат и трезвонят. Сам того не замечая, Арсений нарочно наступал на них, чтобы пластмассовый грохот разгонял пугающую тишину. Пока замешкавшаяся Лиля стояла в прихожей, он уже прошел до конца коридора и остановился… Первая мысль – увести жену из квартиры, чтобы не увидела висевшее справа, вытянувшееся, как змея, тело Лики: на закрытых веках и перехваченной поясом шее багровели пучки лопнувших капилляров, из-под халата выглядывали оголенный живот с большими трупными пятнами и обвислая, посиневшая грудь. Ноги касались линолеума, они разъехались в стороны, разбухнув от фиолетово-черных отеков; пояса халатов вытянулись, и Лика стояла на заломанных ступнях. Привязанная к турнику, она немного наклонилась вперед, от чего становилось еще страшнее. Казалось, сейчас Лика откроет глаза, сдернет петлю и захохочет так, как умела при жизни – с простодушным, почти подростковым куражом. Увидев ее тело, Арсений уже не сомневался: его сын, Ярослав, тоже мертв, но поверить в это вот так вот сразу наскоком, без преодоления и натуги, было невозможно.