У неё не осталось сил. Она окончательно расквасилась. А самое трагичное, что когда сознание уже буксует на холостых ходах, нужно бешеное усилие воли, чтобы овладеть собой. Иначе окончательно рехнёшься, и до дома не доедешь. Нда… Мрак.
Когда такси подрулило к дому, небо просветлело, и Эмма решила, что это хороший знак. Глупые мысли про ночь и рассвет теперь казались несусветной глупостью… на часах ещё и пяти нет. Ещё не ночь, до мрака ещё далеко, скоро тучи разойдутся, и в её жизни настанет рассвет. У неё всё для этого есть, голос, который удалось сохранить, здоровье и пока ещё достаточно неплохой запас финансов. У неё даже была пусть и не очень твёрдая, но всё-таки уверенность, что всё наконец образуется. Ведь не может полоса так долго быть чёрной, ей на смену обязательно должна прийти белая. Пора уж.
Не хватало связей. Вернее они у неё были… раньше… и она очень на них надеялась, но оказалось, что все, кто ещё недавно с придыханием отвешивали ей комплементы, теперь очень заняты. Так заняты, что у них даже не хватает времени поговорить с ней по телефону, про личную встречу и заикаться не стоит.
– Сволочи! – процедила сквозь зубы Эмма и, заметив удивление на лице водителя, добавила: – Ездить не умеют, так и норовят подрезать.
– Это да! – закивал головой водитель, перебирая полученные от пассажирки сторублёвые купюры, – У меня сдачи нет. Может у вас мелочью 35 рублей будет?
– Не надо сдачи, – зло кинула бывшая примадонна и вышла из машины, громко хлопнув дверью.
Вся её жизнь последние полгода – это громкое хлопанье дверьми. Ну ничего, она даст им всем сдачу. Они ещё пожалеют, что отказали ей в приёме, ещё сами будут просить о встрече с ней, звонить, умолять, пресмыкаться. Ради билетика, ради контрамарочки на её спектакль.
Эмма скрежетнула ключом и распахнула дверь. Скинула в прихожей плащ и, не разуваясь, процокала шпильками ботильонов в гостиную. Присела перед огромным экраном домашнего кинотеатра. Под ним на белой подставке среди дисков лежал мятый листок. Эмма взяла лист в руки, расправила, улыбнулась. Вот и подсказка. Вот и выход. Вот и возможность. Всё-таки у неё есть интуиция. Интуиция ей подсказала. В тот момент, когда она по привычке хотела выбросить его вместе со всей остальной рекламной макулатурой, что-то её остановило. Не просто так. Она почувствовала… ну да, сначала посмеялась… потом засомневалась, но всё-таки не выбросила. Сердце подсказало ей. Сердце.
Солнце, растеряв за лето всю свою горячечность, компенсирует недостаток тепла осенней лучезарностью. Воздух тяжёлый, терпко-горьковатый, вязнет в осязаемой тишине. Высокая худая женщина подходит к небольшому невзрачному дому с облупленной по углам штукатуркой и сбитым порогом. Замирает в нерешительности перед дверью, но отступать поздно. Набравшись смелости, стучит по крашеной деревяшке наличника. К гулкому стуку костяшек добавляется звонкий металлический от перемычки в оправе массивного перстня.
Дверь ей открывает женщина с впалыми глазами и сморщенными яблоками щёк. Упавшая на лицо тень скрывает истинный возраст хозяйки, и только голос подсказывает, что, несмотря на морщины, она гораздо моложе своей гостьи.
– Проходите, – приглашает хозяйка и исчезает в тёмном коридоре.
Поскрипывая половицами, гостья идёт следом и попадает в сквозную комнату. В домах людей богатых такое помещение называют холл, но сваленное по углам барахло не ассоциируется у гостьи с богатством. Проходная комната выводит её в квадратное, похожее на тамбур, помещение.
– Сюда, – хозяйка открывает дверь справа, и они оказываются ещё в одной комнате. Если здесь и бывает солнце, то сейчас оно осталось за плотными шторами. Лишённая света комната пугает таинственностью. Единственный источник освещения – маленькая свечка на столе. В рассеянном полукруге её сияния можно разглядеть ворох бумаг. Пахнет лимоном и лавандой. Яркая несочетаемость кислоты и едва уловимой, чуть сладкой ванили поначалу раздражает, спустя мгновение усмиряет и наконец полностью располагает.
– Присаживайтесь. – Тонкая длань в конусовидном рукаве чёрной плюшевой накидки похожа не ветвь ивы, которую ветер колыхнул в сторону табурета. Точно такая же, как и накидка хозяйки, плюшевая скатерть внушает доверие к происходящему. Гостья смело опускается на предложенный табурет и с удовольствием укладывает руки на мягкую ткань.
Хозяйка садится напротив, и в свете огня её лицо расчерчивается мелкими штрихами морщинок, берущих начало в презрительном изгибе губ.
Читать дальше