Антон Хапилов - На высоте десять тысяч метров

Жизнь в дачном поселке сулила спокойствие и едва уловимый душевный покой, совпавший со вселенским пробуждением природы от холода и серости зимы. Оторвавшись от привычного мира, я с радостью взирал на проклевывающиеся из клейких бусинок почек листочки, нежно-зеленую траву под ногами, вдыхал чистый, едва согретый ранним солнцем воздух. Дача являла собой крепкое двухэтажное строение с несколькими комнатами и камином в зале. Колодец во дворе, с десяток фруктовых деревьев и деревянный клозет были обнесены забором. В центре возвышался каменный мангал, а в глубине торчал остов незаконченной бани. По утрам я умывался из ведра, кушал и отправлялся к морю, прихватив книгу и сунув в карман пачку сигарет. Дачный поселок был не просто большим, он был огромным, вытянувшимся вдоль моря на несколько километров клочком земли, поделенным и застроенным счастливыми обладателями шести соток. Когда-то участки раздавала советская власть, награждая достойных трудящихся и провинциальную интеллигенцию.

Домики, построенные во времена этой власти, были видны и узнаваемы с первого взгляда. Их отличали скромность и лапидарность. Это были одно-, двухэтажные строения, созданные своими руками. Примерно так строил дядюшка Тыква в итальянской сказке. Где-то доставался кирпич, затем шифер или доски. Все зависело от фантазии дачника и его возможностей. Основным посылом к стройке был именно дачный интерес. Место хранения садового инвентаря. Необходимо было создать дом, а затем вскопать землю и посадить в нее картошку и лук. По периметру высаживались фруктовые деревья, и все это окружалось деревянным забором. В советское время дача была экзотична и вполне утилитарна. Но все изменилось с приходом капитализма. Земля стала стоить дорого, ведь море буквально плескалось за дачным забором. Теперь дома строились с эпохальным размахом. Это были уже дома для комфортного проживания. Богатые люди потянулись на побережье коротать свободное время. Теперь это можно было делать круглый год. В результате дачный поселок разросся до гигантских размеров.

– С приездом…

Я оглянулся на тихий голос и увидел простоволосую женщину в легком халате, стоящую в проеме двери. Это была жена моего отца. Мы знакомы с ней с момента моего первого приезда – двенадцать лет. Она почти не изменилась. Пусть это будет моим мысленным комплиментом, обращенным к ней. Она делает несколько шагов вниз по ступенькам, и мы неловко обнимаемся. Я человек высокого роста, и она поднимает вверх голову, чтобы посмотреть мне в лицо. Так мы стоим некоторое время, а затем расцепляем руки.

Сын крепко спит на заднем сиденье автомобиля, и я осторожно беру его на руки, вношу в дом и поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Впереди идет жена отца, она указывает мне дорогу. Позади меня идут отец с чемоданом в руке и моя жена с дорожной сумкой через плечо. Процессия движется в полной тишине. На часах два ночи.

Летом рано светает, поэтому вставать с постели легко. Примерно в половине шестого утра я поднимаюсь, быстро надеваю спортивные трусы, толстовку с капюшоном, кроссовки на босу ногу и выхожу на улицу. Еще со времен своего спортивного детства я всегда бегал. Бегал на тренировках и на соревнованиях. Бегал босиком по песку вдоль кромки прибоя и по извилистым лесным тропинкам. Еще я бегал в сапогах. Это было в армии. Именно там надо было бегать каждое утро, в течение двух лет. Основной особенностью бега того периода были портянки. Как бы ты их ни наматывал на ногу, все равно они сползали со ступни вниз, в район пальцев ног, оголяя пятки и создавая дискомфорт в момент бега. В городе Несвиже зимой была температура минус двадцать, и ранним утром наша рота выстраивалась по взводам и мы бежали, держа строй по заснеженной дороге, вокруг замка Радзивиллов. Было так холодно, что воздух сиял от белоснежного инея, висящего в воздухе, словно туман. В такие моменты физического напряжения моя армейская душа содрогалась от масштаба происходящего и его неотвратимости. Я был домашним мальчиком, и бег зимней порой остался тяжелым испытанием в моей закаленной душе. Теперь каждую зиму я мечтаю о наступлении лета, времени, когда я надену кроссовки и побегу неспешной трусцой ранним июльским утром. В это время природа еще не проснулась. Легкий туман висит над землей. Солнце только начинает свой путь по видимой части горизонта. И птицы щебечут, спрятавшись в кронах деревьев. И я бегу один-одинешенек, скорее даже не бегу, а трушу по асфальтовой дорожке навстречу рассвету.