Никита Левченко - Исповедь

Мне это все так осточертело.

Голова кружится, а ты оставляешь следы на моей спине. Я лишь громко втягиваю воздух, представляя, как буду обрабатывать эти раны завтра, стоя у зеркала. Вся комната наполнилась шумом. Кажется, ты просто хочешь перекрыть всё вокруг – заткнуть всех, создать атмосферу того, что существуем только мы с тобой. Я затыкаю тебя рукой.

Как же, блять, раздражают эти стоны.

На твоих глаза выступили слёзы. Я, весь раскрасневшийся, смотрю на тебя безэмоционально. Ты не чувствуешь меня. Не можешь понять меня. Потому что я сам этого не хочу.

Но тебе абсолютно плевать. Главное получить удовольствие и всё.

Как хочешь.

Сжимаю вполсилы. Хотя, даже если бы я тебя и задушил, мне было бы абсолютно плевать. Я пытаюсь оставить след на твоей тонкой и хрупкой шее, чтобы ты могла потом показывать его всем, говоря, что твой парень очень сильно любит тебя.

Как жаль, что это не сильная любовь, а просто ненависть.

Отдышавшись, я встаю, достаю предпоследнюю сигарету из пачки и подхожу к окну. Закуриваю.

Ещё один раз. Ещё одна сильная любовь. Ещё одна сильная ненависть. Ещё один мерзкий вечер.

– Когда-нибудь я тебя ёбну, – наконец-то не выдерживаю я.

– Я тоже люблю тебя, – слышу в ответ где-то за спиной.

– Пиздец.

Сентябрь.

Никто не пришёл ко мне в трипе

Валяться в пьяном бреду, прижимая к себе одеяло.

Смеяться так долго, что голос в конце концов дрогнет, а из глаз пойдут слёзы.

Прыгать днём за днём в муторный сон, теряя осколки себя.

Ненавидеть сущность, сидящую напротив.

Закрывать глаза на кровавый закат.

Бояться будущего, вгрызаясь зубами в подушку.

Плакать.

Смеяться.

Молиться.

Как в книге. Смешно.

Закрываться пеленой недоверия.

Молчать при других.

И просто забываться в шприцах каждый день.

Ты не доживёшь такими темпами, понимаешь?

Доживу до чего?

Ну, до тридцати хотябы.

А смысл?

Я пытаюсь тебе помочь.

Я прекрасно это понимаю.

Так почему же отталкиваешь меня?

Потому что мне не нравится, когда кто-то лезет в мою душу, если она вообще у меня есть.

Ты делаешь мне больно.

Трудно смотреть, как человек умирает на твоих глазах.

Ты же сам всё понимаешь.

И ничего не могу с этим поделать.

Позволь помочь тебе.

Заткнись и уйди.

Я прошу тебя!

Уходи.

Я не хочу брос-

Проваливай нахуй!

Она ушла, оставив шарф.

Я выбросил его в обосанный подъезд.

Ломать свою жизнь своими же руками.

Бездна глубока, но я почти на дне.

Октябрь.

Марш

Он уверенно стоит на горе трупов, поднимая маленький красный флажок вверх. Кости хрустят, ломаются под берцами сорок четвёртого размера. Они взбираются вверх, неумело впиваясь грязными ногтями в размягчённые тела.

Но они падают друг на друга, крича, кусаясь и скаля остатки зубов.

Вперёд! К победе!

Вперёд! К победе!

Они дёргают синими губами, вылизывая тарелку за хозяином.

Толпа живых трупов, без мнения, характера, мыслей.

И личности.

Личность.

В его трудовой одна страница, и во весь лист кровью написана работа без даты увольнения. У него дома вместо дров сжигаются книги. Он презирает Иисуса, плюёт на Библию и топчет её берцами в луже крови и мяса.

Они поднимают тупые головы, ищут слепыми глазами своего лидера, но голова начинает кружиться от высоты и опускается обратно на грудь. Они, голодные, обгрызают трупы в основании пирамиды, заменяя их позже собой.

Его рука с красным флажком никогда не дрогнет. Гора трупов никогда не рухнет. Они никогда не придут к победе.

Бесконечность. Цикл. Система.

Зачем мы потеряли Лилит?

Февраль

Мой первый снег

Иногда хочется болтать, не умолкая. Говорить и говорить. Разговаривать так, будто зрачки расширены, а челюсть не хочет покоиться. Лепетать так, будто ведётся диалог, но оба лица в сценарии подчёркнуты красным тобой. Лепетать так, будто хочется спрятать все свои слова, но они вновь и вновь выпадывают из тебя, словно ненужный материал.

Не дать себе заткнуться.

Не дать себе утихнуть.

Не молчать.

Не молчать.

Ведь вместе с тишиной приходит шум, вытравляющий мысли и расстреливающий всех их у кирпичной стены.

Только

Я

И

Никто

Больше.

Сколько бы ты не писал любовных признаний одиночеству, оно задушит тебя в любую секунду.

Тогда уже будет поздно.

И никто не придёт к тебе на помощь. Не потому что у тебя никого нет, напротив, ты собрал целую шкаф-коллецию с масками. А потому, что ты не хочешь.