1 ...6 7 8 10 11 12 ...15
…По вечерам, задрав голову к чёрному покрывалу неба, утыканному дырками звёзд, он выл. Он выл на Большую Медведицу. Так продолжалось довольно долго. И никого это не волновало, и никому не было до него никакого дела. Ну воет кто-то, и что с того?! Тоскливо запрокинув голову к одиноким звёздам, рассыпанным в чёрном небе, Свидригайлов почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Кто-то большой и лохматый шумно рылся в мусорном баке, а затем начал жадно пить из лужи. Аркадий присмотрелся и увидел огромного живого медведя, его лоснящиеся бока отражались в луже, где плавали мерцая звёзды Большой Медведицы…
У-у-у-у-у-! Завыл Свидригайлов. Медведица, перестав пить из лужи, подняла на него свою косматую голову, принюхалась, а затем почему-то вздохнула, пустив рябь по воде. И Свидригайлову показалось, что Большая звёздная Медведица тоже печально вздохнула. Он уронил голову на руки и заплакал. Через мгновение Аркадий почувствовал рядом с собой дыхание – кто-то большой, мохнатый и тёплый обнял его. От медведицы пахло лесом, ягодами и ещё почему-то молоком. Свидригайлов, словно маленький ребёнок, уткнулся в тёплый, лоснящийся мехом медвежий бок, ему сразу стало хорошо и спокойно. Медведица лизнула его солёную щеку, но он уже безмятежно спал. А над ними, там, в непроглядной черноте мироздания, царапая небосвод, падали звёзды…
Заморин решил пойти в киллеры. Людей он не любил, а крови не боялся. Да и кредит нужно было как-то гасить. Вот и пошёл. Но был один минус, серьёзный такой минус. Аметропия, или, попросту говоря, близорукость. В таблице видел только две большие буквы «Ш» и «Б», а значит, был годен только к ближнему бою, говоря языком приёмной комиссии военкомата. С этим он и пошёл на дело. Взял заказ, нож и пошёл…
Спрятавшись во дворе-колодце, Заморин стал ждать заказанного ему человека. Во двор с Литейного проспекта, завывая, залетала вьюга, кружила снежные хлопья и улетала прочь, словно испугавшись притаившегося за мусорным баком Заморина. Заморину было очень холодно и страшно. Бак мерзко подванивал, и каждый порыв ветра заставлял новоиспечённого киллера вдыхать мёрзлую вонь. Его мутило, зубы стучали, сердце испуганно билось в рёбра грудной клетки, а озноб колотил так, словно хотел вытрясти душу из тщедушного тела. Он уже начал переживать, не случилось ли чего с его жертвой. Но вот раздались шаги, и Заморин тихонько выглянул из-за переполненного бака. Толстые стёкла очков, словно окуляры бинокля, впились в человека, идущего через двор к парадной двери. Это была его цель. Заморин вытащил нож, снял очки и вышел из своего укрытия. Замёрзший киллер с трясущимися руками и на негнущихся ногах напал на свою жертву. В истеричной суматохе он нанёс несколько ножевых ранений. Жертва вскрикнула, оттолкнула от себя киллера и, кружась в хлопьях снега, выскочила на оживлённый проспект…
Приехавшие через несколько минут на место происшествия полиция и скорая помощь обнаружили хладный труп Заморина, который так волновался и торопился, что в результате поранил и убил только себя…
– Если соскучился, то ты знаешь, где меня найти! И она легко подхватила свой небольшой чемоданчик, чмокнула меня в щёку и пошла по перрону.
Осеннее платье ещё сильнее подчёркивало её красоту, неповторимость и весенний шарм. Она всегда уходила так легко и беззаботно. Поезд загудел и, грустно выдохнув сизое осеннее облако, скрылся за поворотом серых будней. Облако распустило нюни, расплакавшись холодным дождём, захлюпало грязью, а истеричный и порывистый ветер заставил провожавших покинуть перрон. Я знал, что, как только закончится зима, она вернётся, прилетит с первыми птицами, приплывёт на таящих льдинах, она приедет, разодетая в свои неповторимые весенние наряды, сотканные из небесной сини, щебета птиц, буйной зелени трав с жёлтыми вкраплениями отчаянных одуванчиков. Потом будут жаркие летние коллекции и…
Весна… как же мы тебя все ждём!
Лопушков проснулся от шума. Шумели за окном его вагончика. Он сел, поскрипывая сеткой панцирной кровати, и ещё раз прислушался. Снаружи явно что-то происходило. Лопушков осмотрел нехитрый интерьер своего пристанища, выискивая взглядом тапки. В обозримом пространстве искомое не обнаруживалось. Лопушков заглянул под кровать. Так и есть, одна тапка притаилась в клубистой пыли подкроватного мира. Кряхтя, Лопушков изъял её на свет, дунул, очищая от пыли, и надел на левую ногу. Ещё раз осмотрелся, но правая тапка, увы, не просматривалась. Шум за окном усилился. Лопушков встал и направился к входной двери. Немного поборовшись с замком, он открыл дверь. Солнечный свет, шум и свежий воздух застали Лопушкова врасплох. Жмурясь, Лопушков никак не мог понять, что происходит. Вокруг вагончика шли демонтажные работы, суетились люди, что-то куда-то несли, кто-то на кого-то орал, где-то что-то уронили, и, перекрывая отборный мат, визгливо взвыл перфоратор. Лопушков взволнованно сбежал по крылечку вниз. Он метался от одного рабочего к другому, он хватался за разбираемые объекты и не переставая спрашивал:
Читать дальше