Олег Давыдов - Кукушкины детки

– Ты все норовишь какое-нибудь ошеломляющее признание сделать. Из своего арсенала. Руссо в пароксизмах исповеди… Хочешь во мне сантименты возбудить?

– А что плохого ты находишь в сантиментах?

– Нет уж, не надо, а то в прострацию снова впадешь. И так уже ясно, что природа твоих откровений и прочей тоски состоит просто в том, что воспитатели до сих пор твоим поведением руководят…

– Но нынче-то я славным бесом обуян. А вот у тебя настроение, что-то ни к черту – задираешься.

– Ну а что, интересно, хотел ты услышать? В конце концов, раз видишь, что я не могу тебе приятный разговор организовать – иди погуляй…

– Нет, я все же немножко побуду…

– И в конце концов из-за этого хныкать начнешь.

– Специально к тому и веду.

– Ты просто щелчка по носу хочешь…

– А у тебя в предвкушении такой возможности тембр голоса даже меняется.

– Ого, эксперименты с моим голосом? Давай-ка лучше прими какую-нибудь таблеточку. Хочешь, я седуксен дам?

– Уже злишься – значит, я прав. Но вообще, ты не злишься. Точно так же всегда вела себя моя сестра, когда…

– Послушай, мне плевать на твою сестру. Прекращай эти игры. Ты меня завести хочешь… Зачем?

– Все, молчу.

Молчит, но не прекращает. Ну вот что ты так пожираешь Дарью глазами? Совсем распоясался! Смотрит пристально – надо бы поставить его на место, но – этот взгляд проникает до дрожи в коленях… Захотелось их сжать, удержать эту дрожь. Сжав, затаила дыхание, пережидая коллапс истомы, взяла себя в руки, коснулась колечка, отвечая на Ильин вопрос чуточку дрогнувшим голосом. Начала в такт биению крови колечко снимать-надевать – раз, другой, третий… Илья, не смотри на колечко, это неприлично, уж смотри лучше Даше в глаза. Посмотрел – Дарья вздрогнула, отвела лицо вправо, улыбнулась, куснула губу, сказала: «Почему-то женщины всегда смотрят прямо в глаза, а мужчины – куда-то в сторону». Он ответил: «Я – прямо». А потом нагнул голову, стал ковырять гнутой вилкой в тарелке…

Перед Ильей на тарелке свежеобжаренная, сочащая кровь Дашина печень. Вкус специфический. Он ее пожирает с тоской. Эта тоска рождает блеск влаги глаз оскорбленного достоинства отца: эхе-хе – взгляд вверх и немного направо. Не на икону ли своей судьбы?

ИЛЮША В СВОЕМ РЕПЕРТУАРЕ

Поля делает печальное злое тупое недовольное чем-то лицо. Вздох, ироничные губы, покачивание головы… Все мы – отец, мама, брат – всегда боялись этой маски: сейчас начнется. Непредсказуемое. Что там у нее на уме? Даст по морде, пойдет изгаляться над тем, какой я урод… Пока не поздно надо что-нибудь предпринимать – задобрить, предотвратить, успокоить. И он, дурачок, начинает дергаться. Что-то демонстрировать. Какой он хороший мальчик – ест ножом и вилкой, прижав руки к ребрам. Спешит, руки дрожат, все из них валится, бьется. В конце концов он только с большим успехом получает свое.

Даша, старательно скалясь и облизываясь, отчленяет от тулова ногу – плохо прожарено, потерпи, я сейчас. Илья терпит, конечно, ощущая, как вирус тоски точит его изнутри. Печень это такой продукт – в нем откладываются все яды. Озноб тычется между лопаток, глаза полнятся влагой растроганности – он их прячет, но – от Дарьи не скроешься. Она легко читает все подтексты душевных движений Ильи. Он это знает. Это его и раздражает и влечет одновременно. Тут как бы ведешь запретные, непозволительные разговоры в открытую. Если заврешься, Дарья может и одернуть: нет, это уже какая-то фрейдуха пошла. Но продолжай, продолжай – весьма интересно. Ты на верном пути – мне это нравится. Хоть это и странно… Вот только зачем ты все время цитируешь? Неуместно. Всегда неуместно. Что ты этим сказать хочешь? Хочешь себя знатоком показать? А получается… шагу не ступишь сам по себе. Всегда с оглядкой – можно ли? Можно! Смелей и оставь свой набор мандельштампов в покое. И забудь об отце…

И НОСОМ НЕ ХЛЮПАЙ

– Нос заложило.

– Заложник, что ли, в носу?

– Ты что имеешь в виду?

– Сам как будто не знаешь… Не нервничай. Успокойся…

– Покой нам только снится…

– Это кто сказал? Твой заложник?

– Ну ладно, ты это… говори нормально. Что ты, ей Богу…

– Простыл, что ли?

– Да, боюсь…

– Ты что-то слишком всего боишься.

– А как не бояться? Все время, ей Богу, на грани, все время – как будто бы кто ножку ставит. Ты это ведь вот даже и вообразить себе не можешь – какой ужас охватывает, когда чувствуешь такое… В общем, першение в горле и этот озноб, волосы дыбом. Ходишь как над пропастью, а тебя в нее тянет и тянет… Сорвешься – кто будет лечить? А ты говоришь…