Алина Ермолаева - Доброй ночи, разбитое сердце. Колыбельная для твоей истерзанной души

Она всегда чувствовала, что здесь временная, закрывала глаза и представляла, что ее больше нет – и тут же понимала, что все равно будет, уже не здесь, но будет обязательно. Не умея ещё сформулировать мысли словами, она осознавала: оболочка, внешность человека не главное, главное – это то, что у него внутри. Она себе снаружи не очень нравилась: слишком тонкие ножки и ручки, слишком много на носу веснушек. Однако, если бы ей предложили поменяться с самой красивой девочкой во дворе телами, она бы в ужасе отказалась, ведь тогда пришлось бы потерять свое содержание, сущность, перестать быть собой. То, что это называется душой, она понятия не имела. Зато любила смотреть на желтые от искусственного освещения окна чужих домов, проезжая мимо них вечером в машине или автобусе, и представлять, какая за ними протекает неведомая для ее глаз жизнь. Ее поражала и будоражила мысль о том, что она не знает и никогда не узнает об этих людях из каменных джунглей огромного мегаполиса, и они точно так же никогда не узнают, что она смотрела на свет, льющийся из однотипных квартир их квадратных многоэтажек – разве что услышат шорох шин автомобиля, мчащего ее, маленькую и странную, по шоссе мимо них в никуда. Услышат и тут же забудут. Мысль об одиночестве захватила ее слишком рано в свои сети, и она так к ней привыкла, что став взрослой, востребованной, окружённой людьми, нужной, даже любимой, всегда ощущала – она все равно одна. Даже находясь в эпицентре большого праздника, в самых ярких огнях всеобщего счастья, она параллельно бродила где-то в темном, густом лесу, одинокая и потерянная, не зная, как найти тропинку к своему настоящему дому. И она бы никогда ее не нашла, если бы однажды не встретила в этой кромешной тьме его – такого же неприкаянного странника, идущего на свет ее сердца. Она его сразу же узнала, ведь в каждом зеркальном осколочке ее одинокой души отражался свет его улыбки…

И я вдруг поняла, чего хочу больше всего на свете в самой глубине моей души. Я хочу дожить до такого дня, когда ко мне придёт человек и скажет: «Наконец я тебя нашёл! Такую тебя, о ком мечтал с самого детства!». И так мне обрадуется, что не станет даже слушать мои бредовые отговорки о том, что я ему не подхожу. Он просто возьмёт меня в охапку, занесёт в свою жизнь и никуда из неё не отпустит.

Мы с тобой останемся… Шрамами друг у друга на сердце и улыбкой в воспоминаниях. Я останусь в музыке, которая сводила нас в танце, а ты в лёгкой дрожи моих пальцев, когда кто-то случайно произнесёт при мне твоё имя. Мы обязательно останемся в одном из снов и в наших былых мечтах, которые так и лежат, нетронутые, в самом дальнем уголке души… И где-то очень далеко, быть может, в другой Вселенной, так похожей и непохожей на нашу, мы останемся. Останемся вместе.

Он говорил: «Все на свете проходит». А у меня было такое чувство, словно душа моя осиротела. Конечно, умом я понимала, что выживу, что когда-нибудь забуду все эти полеты к звёздам и другим галактикам, что боль утихнет и отпустит. Но в те дни, которые тянулись, казалось, целую вечность, ничего не помогало. Я занимала руки, проветривала голову, утруждала тело спортом и прогулками так, что к вечеру падала на кровать без сил. Но все это время под рёбрами гулял промозглый северный ветер. Поток ледяного воздуха проходил в том самом месте, где у меня когда-то билось целёхонькое сердце. И я знала, что новое уже никогда не вырастет…

Раньше на Руси говорили: «Я тебя жалею». Это означало – я тебя люблю. Но если задуматься, старая фраза намного глубже и серьёзнее нынешней. Любить можно что и кого угодно – путешествия, например, и хорошего друга, а жалеем мы лишь тех, о ком сжимается сердце, тоскует душа и льются слёзы. Жалеть – в значении любви означает принимать боль человека, как свою собственную, и никогда не доставлять ему страданий. Наверное, наши предки больше понимали в любви, и хоть простые люди не умели словами объяснить все, что творится в душе, но чувствовать были способны сильнее. Я тебя жалею, а потому никогда не причиню настоящей боли. Я просто не смогу, понимаешь?

Говорят, у кошки есть девять жизней. И если бы я ею была, то чувствовала, что восемь из них уже использовала – осталась только одна. И эту одну единственную, последнюю жизнь я по глупости отдала тебе – человеку, которому она совершенно не была нужна. Ты не поверишь, но я ни о чем не жалею, и рада, что все у тебя хорошо, более того, уверена в том, что и у меня однажды все будет более, чем прекрасно. Но такой жизни – яркой, полной, насыщенной, сумасшедшей больше не будет никогда. А мне так хотелось бы подарить ее тому человеку, кто по-настоящему полюбит меня. Верни мне, пожалуйста, мою жизнь… она не твоя.

Читать дальше