Виталий Штольман - Рассказы без хэппи-энда

Мама молчала.

– Мам, это что, гроб? – не унимался я.

– Пошли уже. Умер твой дядя Дима. Снаркоманился!

– А что значит «снаркоманился»?

– Кашу не ел, вот и помер.

– Ого-о-о-о!

Так кубик-рубик мне и не покорился. Я оставил его несобранным на лавке у подъезда дяди Димы.

Каждое лето меня отвозили к деду в деревню. Беззаботные были времена. Я развлекался с местными мальчишками, крутил хвосты коровам, гонял палкой гусей, а затем гуси гоняли меня, ел грязную вишню прямо с дерева, стрелял из рогатки по банкам, висевшим на кольях забора, бегал от разъяренных бабок, огорченных моей меткой стрельбой. Но однажды дед научил меня играть в шахматы.

Он всю жизнь проработал на заводе, производившем игральные доски и фигуры для этой игры. Дома у него было несколько потрясающих наборов. Лакированные фигурки. Блестящая доска. У каждой фигуры свои возможности для хода. А все вместе они – единое войско, выступающее против соперника. Дед говорил, что существует масса тактик и стратегий.

Целое лето я изучал правила игры. Кто как может ходить и куда. Перед самым отъездом моя решимость обыграть деда была невероятно высока, и я вызвал его на поединок. Дед пояснил, что поддаваться не будет. Если я его выиграю, то только в честной борьбе. А затем влепил мне детский мат. Так и разрушились мои иллюзии.

Он достал из шкафа, набитого сотнями книг о шахматах, потрепанный экземпляр какого-то Бобби Фишера, который так и назывался – «Бобби Фишер учит играть в шахматы». Эта книга стала моим подарком.

– Научишься играть, когда сможешь победить меня, – сказал он на прощанье и подарил мне книгу.

Я прочитал ее от корки до корки, а затем записался в шахматный клуб в Доме пионеров. Там-то я и узнал, кто такой Бобби Фишер. В клубе висела картина, где двое мужчин играли в шахматы. Преподаватель рассказал, что это фото сделано на игре за звание чемпиона мира в 1972 году. Борис Спасский и как раз Бобби Фишер.

Следующим летом я был полон решимости взять реванш у своего деда, но был бит. Был бит и следующим летом, и следующим. Я уверенно покорял один юношеский разряд по шахматам за другим, затем взрослые, но каждое лето я проигрывал сотни партий своему деду, не имевшему даже юношеского.

Каждый раз он повторял фразу Эммануэля Ласкера: «Единственный путь стать умнее – играть с более сильным противником». И я играл.

К концу школы я стал мастером спорта по шахматам, но снова был бит своим дедом. Меня это дико бесило. Я тысячу раз хотел бросить шахматы, я бил доски, выбрасывал короля, но тяга к победе не давала опустить руки. Меня не интересовали эти разряды, титулы и звания. Я хотел победить только одного человека – столяра с шахматной фабрики. Моего деда. Иногда я думал, что он душу продал дьяволу, чтобы играть так в шахматы.

Спустя пару лет я стал чемпионом страны, а затем и Европы. К деду съездить не получалось. Слишком плотный был график. Турниры. Турниры. Турниры. А вот для подготовки к чемпионату мира я решил уехать в деревню, чтобы абстрагироваться от всего, кроме шахмат. И дед бы помог мне это сделать. Но я не успел. Дед умер. Он так и ушел непобежденным.

Я забрал все книги из его шкафа, часть оставил себе, а остальные отдал в свой первый шахматный кружок в Доме пионеров. Теперь рядом с фотографией Спасского и Фишера висела моя фотография с чемпионата Европы. После победы на чемпионате мира один репортер спросил у меня:

– Каково это – быть одним из сильнейших игроков современности?

– Это все неважно. Я всю жизнь хотел победить лишь одного человека, но так и не смог. Ни одной из тысяч партий.

Я встал и пошел на выход. Глаза наполнялись слезами. Репортеры тарахтели один за другим: «Кто этот человек?» – и бежали за мной.

– Это мой дед – столяр с шахматной фабрики, – уходя, сказал я.

Эмоции наполнили меня, и слезы текли рекой. А в голове все крутилась его фраза: «Научишься играть, когда сможешь победить меня».

Я – чемпион мира по шахматам, который так и не научился играть!

Повернув ключ в замочной скважине, я закрыл дверь и подошел к лифту, возле которого стоял мой сосед.

«Блять!» – самопроизвольно пролетела мысль.

– О, привет, сосед!

Меня ожидало долгое путешествие на лифте с 43 этажа с этим одержимым человеком. Мировой заговор – его мания. Разоблачение – его цель.

Двери лифта открылись. Я сделал вид, что мне надо вернуться.

– Давай быстрее, я подержу лифт.