Марина Зайцева - Ледяной ксилофон. Проза XXI века

В стаде, примерно, в середине лета, появился молодой бычок Борька – телёнок раннего зимнего приплода, месяцев, наверное, пяти-шести – уже довольно крупный и своенравный. Хозяева до этого пасли его отдельно – на верёвочной привязи на выгоне. Бычок в леспромхозовском посёлке слыл грозой всех детей, но особенно, женщин – предпочитал нападать и бодать только их. Даже хозяйку свою не жаловал. Борька не раз припирал её в сарае своей широкой лобастой головой с короткими, но уже толстыми рожками. Хозяйка, хотя и с трудом, но пока с ним справлялась. Зато он совсем не трогал мужчин и взрослых парней. Будто что-то соображал и знал, что получит отпор. Секрет такого выборочного поведения бычка был, наверное, в этом: его хозяин, по фамилии Гармаш – леспромхозовский водитель огромного лесовоза, за попытки бодаться нещадно лупцевал Борьку плетью по морде.

Вечером сытое стадо с юной утомлённой пастушкой входило в посёлок, и, подгоняемые хворостинкой, коровы разбредались по своим хлевам. Неторопливо среди них шёл домой и Борька. Но стоило селянкам увидеть его, у них тут же начиналась нервозность и даже лёгкая паника. За зазевавшимися жительницами, не успевшими загнать своих кормилиц во дворы, Борька тут же резво устраивал погоню. Он низко опускал к земле большую голову и, раздувая ноздри, с глухим мыком, галопом мчался в своей жертве. Счастье, когда на пути озорного бычка оказывались мужчины. Но женщины чаще спасались от него обыкновенным бегством… Мать предупредила, дочь, чтобы она старалась по возможности подальше держаться от бодливого бычка.

Девочку-пастушку с самого ее появления в посёлке почему-то невзлюбили поселковые мальчишки. Особенно среднего возраста – десяти-тринадцати лет. Она хоть и не была трусихой, но всё же побаивалась их. Они пытались приставать к ней и даже побить. Обзывали оборванкой, нищенкой и «пастушихой», и с гадкими ухмылками делали непристойные жесты и намёки…

А однажды чуть не утопили её возле нижней плотины. Один из пацанов подплывал к ней и, схватив за волосы, резко опускал её голову вниз и держал до тех пор, пока она не начинала судорожно биться в воде от нехватки воздуха. И так он делал несколько раз, когда Лера, изловчившись, не вырывалась от мучителя, и быстрыми сажёнками не выплыла на мелкое место возле берега. Она от них отбивалась как могла.

Но матери жаловаться не очень хотела. Да и поди пожалуйся: она сама тебя, не разбираясь, обвинит во всех грехах. Но особенно девочка боялась одного места возле узкого моста через бурную речку, ведущего к поселковой околице. Пацаны прятались в гуще кустов и травы на невысокой сопочке на повороте. Здесь коровы неспешно, по двое-трое, переходили неширокий, в одну колею, мост.

Едва Лера ступала на мостик вслед за последней коровой, как в неё молча летели палки, небольшие коряги – и даже камни. Эти необъяснимые злые атаки мальчишек на девчонку продолжались довольно долго. Тогда она избрала свою тактику для защиты от агрессоров. На отшибе, совсем недалеко от моста, стоял домик одной её знакомой девочки. Но теперь, когда пацаны собирались на неё нападать, она, направив стадо в сторону моста, торопливо озираясь, бежала во двор к девочке.

И сидела у неё до тех пор, выглядывая украдкой в окно, пока хулиганам не надоедало её караулить, и они убирались восвояси.

В этот день «главная» корова почему-то снова избрала для стада широкий луг у речки. К воде вёл низкий и вязкий заболоченный берег. Небо обложили густые облака, но солнце выглядывало из-за них без особых помех. День был не очень жаркий – самый благоприятный для пастьбы. Коровы лениво пили воду, изредка обмахивались хвостами: сегодня слепни им не так сильно надоедали. Лера мельком окинула стадо, свистнула Тобику, чтобы он был рядом. Потом выбрала местечко поудобней и села на небольшой тёплый округлый камень под большой раскидистой тенистой берёзой.

Она открыла книгу и машинально, почти не глядя, достала из сумки завтрак и, одновременно жуя посоленный крупной солью кусок чёрного хлеба, начала читать. Сколько времени прошло, она не замечала – на страницах разворачивались совсем другие картины. В этот момент там, изнуряемый сиренами, отважный Одиссей подплывал к коварным узким скалам между Сциллой и Харибдой…

Услышала возле себя характерное чавканье ног в болотистой почве, но пропустила это мимо уха. Ведь коровы часто подходили к ней и шумно дышали, обнюхивая, словно обыкновенные собаки. Она уже привыкла к такому коровьему любопытству. Но вдруг её лицо обдало чьё-то горячее прерывистое дыхание. Она хотела, не глядя, мягко оттолкнуть очередную любопытную морду. Но, случайно подняв глаза от книги, – тотчас зажмурилась, оцепенев от ужаса и машинально вжимаясь всей спиной в ствол берёзы. Прямо перед ней, нагнув бычью голову с чёрной мордой с белой «звёздочкой на лбу, стоял Борька, – с явно не дружескими намерениями…