Марина Зайцева - Ледяной ксилофон. Проза XXI века

Новые дома резко отличались от убогих лачужек старожилов. Вся улица напоминала куски белого хлеба – вперемешку с горбушками чёрного. Лера неожиданно для себя сделала такое сравнение сама. Жёлтые добротные дома – это как белые булки. А бедные лачуги – чёрные горбушки. Она жила в лачуге… На этой, самой крайней улице, в самом её центре, располагалась широкая полянка с мягким, почти белым песком. Она была окружена высокой густой травой, ещё не вытоптанной редкими прохожими, телегами или, тем более, – машинами.

В погожие дни вся окрестная мелкая детвора высыпала на полянку. Скучно здесь не было, кажется, никому. Играли в мячик, в прятки, в догонялки, или в казаки-разбойники. Поголовно все, – с конца апреля и до самой осени— носились босоногими по улице. Родители экономили детскую обувь. А песчаная полянка для их босых, покарябанных и порезанных ступней, от беготни по камням, корягам и стеклам, была как пуховое одеяло! В этом песчаном одеяле их ноги по щиколотку утопали в мягком тёплом песке. Там ребятишки предпочитали проводить всё свободное время. К Лере дети привыкли, перестали дразнить, задирать и вообще обращать внимание. Она была уже здесь совсем своя.

Она даже подружилась с мальчиком Геной из нового соседнего дома, который стоял совсем близко от полянки. Дом прятался на самом краю пологого оврага, среди тенистых деревьев. Их название она уже знала – это были липы. А перед домом стоял огромный толстый, корявый и развесистый старый дуб. В его тени так было хорошо прятаться от летнего зноя. Гена выходил из-под дуба, словно сказочный мальчик-с-пальчик. На его лобастой стриженой голове был надет смешной носовой платок, завязанный на всех четырёх углах: чтобы не напекло солнцем.

В коротких штанишках на лямках, застёгнутых спереди на пуговицы крест-накрест. Его вид дополняла клетчатая рубашка, а на ногах были надеты светлые в полоску носочки и светло-коричневые сандалики. Он был один из немногих детей, кто носил летом сандалии. Родители у него были молодые и обеспеченные: папа работал на местном кирпичном заводе мастером, а мама – медсестрой в больнице. Гена был младше Леры года на два и ещё плохо выговаривал некоторые буквы. Сначала он, едва завидев её, обзывался, стоя на безопасном от неё расстоянии – на крыльце дома. Он кричал нараспев непонятное слово:

– Касмаца! Касмаца! – Что, очевидно, означало, «косматая» (это было правдой). Оранжевые кудри её, вечно нечёсаные, невольно торчали на голове в разные стороны – словно стремились улететь. Девочке было неприятно и обидно слушать его дразнилки. Но как-то незаметно он сам прилип к ней – из-за её доброты и недрачливости. А ещё потому, что она не пыталась в отместку надавать ему за обзывалки тумаков.

Ещё у Леры были две подружки – тоже из нового дома неподалёку: одноклассница Люда и её младшая трёхлетняя сестрёнка Галя. Девочки играли на полянке вместе. Люда – большеглазая девочка, с русыми косичками и жидкими, как мышиные хвостики, – была улыбчивая добрая и совсем не жадная. Обе сестрёнки ходили в красивых платьицах. А у Гали было короткое расклешенное красное пальтишко – с сине-зелёными отворотами на манжетах, карманах и капюшоне.

Такое пальтишко Лера уже однажды видела, когда ехала на пароходе в город Куйбышев. И у Люды и Гали на ногах были сандалии – в отличие от многих детей. Лера только глубоко вздыхала, глядя на своих подружек… Люда часто выносила из дома большой красно-синий, упругий, с двумя белыми полосками мяч, пересекающими его вдоль и поперёк на четыре равные части. Этот мяч привёз девочкам из командировки из соседнего города Саранска их папа. Они играли, перекидывая по очереди мяч друг дружке и Лере тоже давали поиграть.

Но однажды мальчишки постарше схватили мяч и стали играть им в футбол, пиная босыми ногами и долго не отдавали. Маленькая Галя плакала, но озорники всё равно не хотели возвращать мяч. Тогда Галя с громким рёвом бросилась домой и пожаловалась маме. Мама вышла и приказала мальчишкам вернуть его. Те нехотя пнули грязный и замурзанный мяч, весь зелёный от травы, в сторону Люды, и убежали восвояси.

Теперь сестрёнки играли им только во дворе своего дома. Но зато Люда теперь выносила на полянку верёвочную скакалку. У мальчишек скакалка особого интереса не вызывала. Другие подружки теперь без опаски долго прыгали с ней, показывая всевозможные подскоки и финты. Они скакали то на одной ноге, то на двух вместе, то попеременно, то складывая руки крест-накрест. Или две девчонки, держа скакалку за ручки, раскручивали её, снизу вверх, а третья подпрыгивала на счёт – до тех пор, пока не «пропадала». Потом они менялись.