Марина Зайцева - Ледяной ксилофон. Проза XXI века

Леру снова мать разбудила ни свет ни заря. Девчонка, как всегда, не выспалась. Потому что тайком допоздна читала под одеялом при свете фонарика-«жучка» роман «Педагогическая Поэма» писателя Антона Семёновича Макаренко. Она не могла взять эту книгу с собой на выгон, потому что она была не только очень внушительная по объёму, тяжёлая и толстенная – чуть ли ни на семьсот страниц, – но и совершенно новая, в плотной, глянцевитой белоснежной суперобложке. Книгу ей дала учительница их лесо-участовской школы-четырёхлетки всего на три дня. Её было велено читать только дома, предварительно тщательно вымыв руки с мылом.

Девочке на днях исполнилось двенадцать лет. Она любила чтение. И всегда клала в свою котомку с немудрящим «тормозком», состоящим из пары кусков хлеба, нескольких варёных картошек в мундире, спичечного коробка с солью и бутылки холодного сладкого чая, обязательно книгу. Не важно какую, – лишь было бы что-то читать. Сегодня она взяла немного незаконченные «Мифы древней Греции». Бумажная закладка лежала между страницами, где начиналась глава про приключения Одиссея. К её чести, она никогда не загибала у книг уголки – усвоив это правило с той самой поры, когда ещё начала ходить в детскую библиотеку «на материке». Имея хорошую память, она могла читать две-три книги одновременно, – совершенно не путаясь в их сюжете.

Мать на лето подрядились пасти личное стадо зажиточных работников лесоучастка. Сначала она пасла коров сама. Но сразу после окончания учебного года послала пасти вместо себя дочь. Иногда она подменяла Леру. Но это было очень редко. А потом девочка и вовсе пасла стадо, как говорится, без выходных и проходных. От раннего утра до самого заката, пока довольные жизнью коровы паслись в густой сочной траве, нагуливая удой, маленькая пастушка усаживалась поудобнее на какой-нибудь пенёк или валежину, или на подходящий валун, и принималась читать. Но время от времени она отрывалась от книги, поглядывая на своих подопечных, – чтобы они не разбредались далеко из её поля зрения. Или в случае чего, если вдруг какой-то беглянке вздумается рвануть в сторону посёлка раньше времени.

Добрым и неутомимым помощником Леры стал низкорослый чёрный и лохматый дворовый пёс Тобик. Кличка у него была знаменательная – «леспромхозовская»: потому что «тобиком» поселковые лесорубы и сплавщики в обиходе называли багор для захвата спиленных деревьев. Пёс незаметно, невесть откуда прибился к ней, скрашивая её одиночество в поле и помогая громким лаем сгонять в кучу недисциплинированное рогатое хозяйство. И если Лера видела, что корова уже оторвалась далеко от стада, и самой её не догнать, она громко и коротко командовала:

– Тобик, взять! – Пёс как будто только этого и ждал: он срывался из тени под кустом или кочкой, и опрометью мчался за беглянкой, с громким лаем бросаясь ей под ноги, и заворачивал обратно. Любая корова в стаде знала, что с Тобиком спорить себе дороже – он мог, в случае чего, и схватить острыми зубами за ноги, и куснуть в морду – поэтому она всегда молча, хотя и недовольно мотая рогатой головой, возвращалась на исходную позицию.

Стадо всегда возглавляла одна взрослая корова, лет пяти (так сказала её хозяйка, наставляя мать перед первым выпасом). Вожачка сама выбирала места для пастьбы и шла одними, только им ведомыми, путями. Но, не смотря на беготню за ними, и окрики юной пастушки, бурёнки мало обращали на неё внимание. Лере же оставалось торопливо идти следом и только подгонять прутом-хлыстиком отстающих или норовивших улизнуть в сторону, – вопреки направлению всего стада.

Коровы любили пастись в пойме реки или на низком заливном лугу. Там и трава была выше, гуще и сочнее, и пить можно вдоволь. А в жаркий день можно залезть по брюхо в воду, отмахиваясь хвостами от полчищ назойливых оводов. Ближе к обеду маленькая пастушка всегда сгоняла их в стадо – в ожидании дневной дойки. После того, когда хозяйки уходили с полными вёдрами или бидонами молока, коровы отдыхали. А Лера тогда садилась в тень дерева или большого раскидистого куста, – которые всегда в изобилии росли по краям речек и речушек, – и доставала котомку с едой и книгу.

Ещё у неё с собой в котомке всегда была пол-литровая алюминиевая кружка, в которую девчонка каждый день по очереди сдаивала молоко из вымени какой-нибудь покладистой, не очень брыкучей коровы. Это не было самовольством или кражей: пастуху разрешалось сдаивать небольшое количество – по договорённости с хозяевами. Да от них и не убудет – молоко часто брызгало во все стороны на траву упругими струйками-фонтанчиками от сосков переполненного вымени особенно удойных бурёнок. По-моему, они были даже рады такому массажу.