Иван Карасёв - Илона и Анжела

Аll you need is love,

All you need is love.

All you need is love, love.

Love is all you need.

2

Химию сдала на крепкую «пятёрку». Даже толстая Евгения Абрамовна, у которой из-под декольте всегда выпирала длинная чёрная волосина, даже она похвалила. Хотя, казалось, они испытывали друг к другу взаимную антипатию. Но ведь не пришлось Илону натягивать, как другую потенциальную медалистку. Почему бы не похвалить, когда всем хорошо, никому ведь не чужды добрые чувства, ну хотя бы иногда, изредка. Теперь оставалась только физика, ну ещё история, но в ней-то Илона чувствовала себя сверхуверенно, а вот с физикой – нет. Надо готовиться, готовиться серьёзно. Правда, одна четвёрка в аттестате – это как никак серебряная медаль, и, можно считать документ вполне безукоризненным, что папа и хотел. В любом случае, мама будет придерживаться именно такого мнения, а дальше уже вопрос техники – мама умела убеждать, как минимум, своего мужа. Правда, был ещё один нюанс, и немаловажный: золотые медалисты сдают только один экзамен – профильный, в случае МГИМО – английский. И тут Илона была уверена, что при её знаниях да негласном содействии некоего Вершинина и французской косметики никаких проблем не будет, всё должно пройти как ножиком по маслу, оставить только ровный срез, что и требовалось. Поэтому, конечно, эту чёртову, никому не нужную, физику нужно тоже сдать на пятёрку. Как она её достала за пять лет, физика-мизика, и училка тоже – Тамара Фёдоровна, майорская жена. Самую умную из себя строит, особенно, когда очередным своим дурацким вопросом заведёт кого-нибудь в тупик или когда объясняет новую тему, послушать её, и науки важней вовсе нет. Но надо подготовить так, чтоб от зубов отлетало, хотя бы для того, чтобы физики этой больше никогда в жизни не было! Хорошо, она девочка, на пацанов майорша вообще смотрит как на пушечное мясо и повторяет им чуть ли не на каждом уроке, вперившись маленькими злыми глазами в свою очередную жертву: «Армия, для вас, оглоеды штатские, будет лучшей школой жизни!» Однако минимум у половины штатских оглоедов папы были как у Илоны, а то и выше рангом, поэтому они только нагло улыбались в ответ, что ещё больше заводило майоршу.

Илоне тоже армия по понятным причинам не грозила, но это ничего не меняло. Она готовилась, готовилась как никогда в жизни. Все три дня, отведённые на подготовку. Сидела, отрываясь только на короткие перекусы, во время которых включала своих любимых битлов, больше себе не позволяла. Больше было нельзя, надо было зубрить эту проклятущую физику. И она зубрила даже далеко за полночь. Уже мама волноваться начала. «Илоночка, доченька, ну нельзя так, поспать нужно перед экзаменом, выспаться надо», – умоляющим голосом бубнила она, протирая заспанное лицо. Илона для виду соглашалась, но, выждав минут десять, пока мать совершит ночной туалетный моцион, садилась за опостылевший предмет снова.

Она добилась своего: на экзамене рассказала вопрос без запинки, по всей теме, куда пальцем ни ткни, действительно, как от зубов отлетало, и задачку решила за пять минут. Казалось, пытка физикой закончилась, причём раз и навсегда. Но майорская жена на то и майорская жена, чтобы мучать учеников, как её муж – бедных солдатиков. Наверное, они нашли близость душ именно в этом. Ведь поставила она Илоне двойку в первом полугодии за ошибочно выученную домашку. А Илона болела, и ей просто неправильно, не глядя в дневник, по телефону назвала номер параграфа легкомысленная подружка – Анжелка. И вот тогда, увидев за партой Илону после двух недель болезни, майорша с некоторым злорадством в голосе вызвала её и, не обращая внимания на объяснение и поддакивание смущённой подружки, потирая от удовольствия полные руки, влепила ей двойку в журнал. Та двойка грозила тройкой в полугодии и практически ставила крест на пятёрке в аттестате. Однако обошлось: мама, выслушав заплаканную дочь, задействовала классную руководительницу, и совместными усилиями им удалось вынудить майоршу исправить пару в журнале на четвёрку.

В декабре обошлось, но майорская жена не могла так просто сдаться, она не забыла ту историю, и теперь должна была отыграться. И вот в момент, когда уже поверившая в свою физическую звезду Илона протягивала ей на сто пятьдесят, на двести процентов правильное решение задачи, майорша, сделав строгое лицо, вдруг заявила: «Ну здесь всё хорошо, однако в течение учебного года, у тебя, Иванова, было немало проблем, и для того, чтобы иметь пятёрку в аттестате надо бы поговорить с тобой о ядерной физике, там у тебя едва тройка не выскочила. А это очень важная в наше время и перспективная на десятилетия вперёд, тема. Хотелось бы знать, усвоила ли ты в итоге этот материал?». Такого Илона даже от майорши не ожидала, все знали, что на экзамене ты должен отвечать только по тем темам, которые у тебя в билете. На то они и билеты. Нет, попади ей эти полураспады и расщепления атомов двадцать минут назад, она бы всё рассказала без сучка, без задоринки, да ещё нагло глядя майорше в глаза и победоносно улыбаясь. Уж что-то, а эту поганую ядерную физику она зубрила особенно тщательно и повторяла раз десять, наверное. А тут Илона растерялась под уничтожающим взглядом своей мучительницы, и замолчала, разглядывая пробившиеся из-под жакетки бурые волосинки на руках майорши, она знала, если та захочет – всё равно утопит её, на то майорша и физичка. В один миг всё вылетело из головы – и радиоактивные изотопы, и деление ядер урана, и термоядерные реакции – всё-всё. Желание майорши утопить её стало совершенно очевидным, и Илона сдалась, она стояла, понурив голову и даже не пыталась ничего вспомнить, она поняла – это конец, конец её надеждам на золотую медаль и на один-единственный вступительный экзамен и, может быть, и на МГИМО тоже.