Надежда Нелидова: В России жить нескучно

Гора собачьих аксессуаров: развивающие игрушки, домик домашний, домик уличный, коврики для того, коврики для сего, полотенца, гигиенические салфетки. Башмачки для горячего асфальта, башмачки для зимы, башмачки в гололёд. Одежда для весны, одежда для зимы. Иногда катят детскую коляску, с нежностью и воркованием поправляют кружевную накидку – а оттуда выглядывает какой-нибудь мопс. Для меня это диковато выглядит.

***

Мы с подругой активно обмениваемся книгами и фильмами – и обязательно обсуждаем.

– Тебя ничего не напрягло в последней киноповести? Не показалось что-то не так?

Показалось. Кадры европейского города, сорок седьмой год. Непривычно много мужчин на улицах. Здоровые, в добротных долгополых пальто и шляпах, с солидными портфелями. Сравните с русскими послевоенными обезлюдевшими городами, сёлами. «Не гневила, не кляла она судьбу, похоронка обошла её избу. Повезло ей, привалило счастье вдруг. Повезло одной на три села вокруг. Повезло ей, повезло ей, повезло. Оба сына воротилися в село».

Война прошлась как смерч по Советскому Союзу. Это не красивый оборот речи. У меня не вернулись с фронта три двоюродных деда с отцовской стороны и родной дядя – с маминой. Подруга-учительница каждые 9 мая просила: «Встаньте те, у кого погибли родные». Тихо, стараясь не греметь откидными крышками, вставал весь класс.

Освобождая Восточную Европу, полегло не менее миллиона бойцов Красной Армии. И у нас с подругой одновременно вырывается вопрос: вот они ложились костьми и омывали своей кровью их землю от фашистов. Но в каких убежищах, подвалах, норах, в какой эмиграции прятались эти упитанные, благополучные бюргеры вполне себе призывного возраста?

И вот вылезли на готовенькое. Косые взгляды исподлобья, губы кривятся под усиками. Уже тогда было видно: ненавидят. Освободители для них не лучше Гитлера. А может, хуже.

В конце тридцатых-начале сороковых они без боя сдались Гитлеру. И мало что изменилось в их жизни: ходили на работу, пекли булочки. Заводы-фабрики работали (ничего, что на фашистов), дома целы. Ну, убивали евреев, но ведь не евреев не трогали. Всё чинно-благородно.

И тут Красная Армия, бои, танки, бомбёжки. Дома в руинах, голод-холод, эти страшные русские солдаты… Так кого они больше ненавидели: аккуратных и вежливых немцев или «разрушителей» русских?

И когда представилась возможность – их потомки с застарелой, нутряной ненавистью принялись крушить памятники Безымянному солдату. Так стоило ли?! – вырывается у меня.

– Стоило, – уверена подруга. – Что было бы с половиной Земного Шара, победи Гитлер? В Интернете ужасные анекдоты гуляют. Про абажуры. Про маленького мальчика Изю, который всю жизнь мечтал стать дипломатом – и его мечта сбылась… В концлагере. Понимаешь? Это наша миссия – спасать.

– Да сколько же выступать в роли Иисуса Христа в рубище? А русским матерям – становиться покорными девами Мариями, бессловесно отдавать сыновей на крест? Добропорядочные граждане ведь как рассуждают: чем сеять смуту – постирал бы и заштопал рубище, открыл лавку…

Но мысленно соглашаюсь с подругой: кто бы победил фашизм? Не эти же бюргеры в тёплых, подбитых ватой пальто. И вот благорарность: «Русские победили под дулами заградотрядов. Терпилы, мясо. Живые и мёртвые мосты для переправы через реку».

***

А потом мы обе горячо сходимся во мнении: нужно развивать собственную страну. Делать её могучей, процветающей – с нашими природными щедротами это не проблема. И тогда соседние государства в очередь к нам дружить выстроятся. Самое мощное оружие против провокаций – сильная экономика и справедливый строй. Но он сам собой не появится, за него бороться, его выстрадать надо. Кстати, о страданиях.

– Замечательно сказала Мария Шукшина, послушай, – подруга сбрасывает ссылку:

«Чем хуже для русского человека, тем лучше. Только во время беды, войны мы просыпаемся, пробуждаемся… Достаток, довольство, сытость, комфорт – это всё усыпляет наши души, парализует духовные силы. Духовный рост может быть только среди множества бедствий и страданий. Чтобы оставаться человеком в этом мире, нам нужно испытывать страдания. А иначе просто мы потребители какие-то, эгоисты и с чем мы тогда окажемся перед Богом?»

– Сильно сказано, – соглашаюсь я. – Но, может, хватит? А он, мятежный, просит бури. И вся-то наша жизнь есть борьба. А если человек не хочет бороться и сыт по горло бурями? А хочет просто жить. Хочет покоя и простого человеческого счастья здесь и сейчас, а не когда-то там для туманных будущих поколений. «Но я предупреждаю вас, что я живу в последний раз». Пусть у них культ потребления и развлечения. А у нас вечный культ крови, жертвенности и страданий – сколько можно?