Виталий Комаров - НОЧЬ

Двор будто мчался навстречу. Низко наклонив голову, Рита на бегу прикидывала, сколько осталось до крыльца. Успеет ли она добраться до двери, прежде чем до неё самой доберутся? Её топот смешивался с шумом крови в ушах. Вот и ступеньки. Рита не могла ни увидеть, ни услышать, но каким-то образом всё равно поняла, что расстояние между ней и зверем за её спиной практически свелось на нет. И эта дверь. Она же её заперла… Когда Рита поняла, что дверь закрыта на замок, чувство ориентации в пространстве исчезло напрочь. Она запнулась носком о первую же «полуступеньку» и рухнула лицом вниз на остальные, едва успев сгруппироваться. Удар о деревянное ребро пришёлся в район предплечья. Рита не почувствовала боли. Страх догнал её как цунами, накатив оглушающей волной. Вот сейчас, вот сей…

Она подняла другую руку, отчаянно закрывая горло. Да, главное – не дать вцепиться в горло. Тогда ещё есть шансы. Хоть какие-то, у неё же фонарь, на худой конец… Лёжа на ступеньках, она перевернулась на бок и приготовилась неистово молотить руками и ногами. Куда вопьются клыки? Где взорвётся фонтан горячей нестерпимой боли? Получится ли сделать хоть что-то, когда мозг захлестнет такая сильная боль? Что…

Две мягкие лапы опустились на её бок, и она услышала частое шумное дыхание прямо над ухом. И больше ничего. Лишь теперь до Риты дошло, что она, оказывается, зажмурилась от неконтролируемого страха. Она медленно разомкнула веки и посмотрела наверх широкими зрачками выпученных глаз. Сторожевая собака – та единственная из пяти, которая не была пристёгнута и свободно разгуливала по территории, – весело таращилась на неё, высунув длинный розовый язык.

Какое-то время Рита так и смотрела. Лёжа наполовину на боку, наполовину на спине посреди лестницы. Собака – теперь она вспоминала, что это был пёс, то есть, кобель, – как будто бы ждала продолжения «игры». Широкая морда нависала над Ритой на фоне ночного неба, затянутого облаками, и ветер трепал собачью шерсть, отчего она напоминала колышущуюся на том же ветру траву. Хорошенькое дельце – весело же они сейчас, должно быть, смотрятся со стороны. Видел бы кто из работающих здесь эту «захватывающую погоню» от и до, анекдоты бы ходили долго.

Обеими руками Рита упёрлась собаке в грудь, деликатно отстраняя последнюю от себя. Та отступила, но ровно настолько, насколько, по её расчётам, требовал человек. Глаза пса были слишком добрыми, и всё возможное раздражение, какое могло бы появиться у Риты, утонуло в этих добрых глазах, не успев расцвести.

Рита вздохнула. Край ступеньки больно вдавливался ей в поясницу. Не слишком-то удачное, как ни посмотри, место она выбрала, чтобы «прилечь»…

«Куда, вот тебя понесло, а»? – тихо спросила Рита, хмурясь на собаку. Тут она поняла ещё одну вещь – из головы совершенно выпала кличка этого четвероногого любителя погоняться за двуногими веселья ради. И вот ведь, как забавно устроено: если и забыла что-то такое, то не можешь не только вспомнить, но и даже понять, в какой именно момент это произошло. Помнила ли она кличку этой собаки, например, вчера или в предыдущую смену? Она оторвалась от неуместного рассуждения и попыталась встать, но с первого раза не вышло. Тело оказалось неожиданно тяжёлым для ног. Впрочем, это, скорее, сами конечности ослабли и ещё не до конца вернулись в норму после такого испуга. Ей не оставалось ничего, кроме как вновь обратиться к собаке: «Чего молчишь? Вот скажу, что ты за территорию выходишь – и забудь про кость из борща. Кобелина ты гулящая…»

Опять налетел холодный ветер, и мимо лица Риты пронеслось несколько мелких беспокойных снежинок. А потом она увидела и остальные. Летевшие точно так же – по скошенной траектории. Скрипнула покачнувшаяся на ветру керосинка. Из-за того, что голова Риты сейчас находилась так близко к земле, скрип пришёл, казалось, с самых небес – откуда-то очень свысока. Рита запрокинула голову и почти сразу опустила обратно. Собака почему-то прижала уши и попятилась. Её глаза округлились – совсем как у Риты минуту назад – и она уставилась куда-то вперёд и чуть в сторону. То, на что она смотрела, по логике вещей, должно было находиться у Риты за плечом. Однако же, когда последняя обернулась, там нашёлся лишь угол выпирающей стены, в которую была вмонтирована верхняя площадка лестницы. Если собака и видела несколько дальше из своего положения, то определённо совсем немного. Почему-то у Риты возникло ощущение, что животное и не видит. В буквальном понимании. На такую реакцию пса наталкивали какие-то иные органы чувств. Быть может, обоняние… или что-то другое.