Ольга Шорина - Огола и Оголива

Пенсионеры – это священная корова нашего общества. Только мои бабка с дедом до сих пор работали, Бог дал им для этого здоровья.

На перекрёстке Комарова и Центральной мы встретили грязную старуху с пустым ведром, лет за девяносто. Её замызганная ситцевая юбка волочилась по мокрой дороге. Старуха и Проповедница сердечно здороваются:

– Как дела?

– Да какая тут жизнь: ни воды, ничего. А вы всё ходите? – кивнула она на меня.

– Ну да, ну да.

Проповедница спаривала слова, как заевшая пластинка. Я вспомнила паука из мультфильма, затягивающего в сеть бабочку. На это намекнула даже эта встреченная старуха.

В семнадцать лет, конечно, хочется красоты и эстетики. Старость, немощь, болезни пугают. А потом привыкаешь.

– Мама будет изучать? – строго спросила Проповедница.

– Ей некогда.

– А отец?

– Он не будет. Мне он очень нравится тем, что не строит из себя настоящего христианина…

Это не было камушком в огород Проповедницы, – я имела в виду свою подругу Лизу Лаличеву. Мы как раз проходили под её окнами. В этом году она не поступала в Первый медицинский институт, и тоже сидела дома.

…Проповедница звонит на четвёртом этаже кооперативного дома, – ей никто не открывает. Я в ужасе думаю, что мы пришли ещё к какой-нибудь жуткой старухе.

– Дайте, пожалуйста, пройти, – устало попросила женщина лет сорока. Площадки здесь были ужасно маленькими.

Проповедница спустилась и позвонила на первом. Ого, да тут их целая банда!

– На улице изучать, там намокнет же всё, – извиняющее бормочет она. – Можно было бы у меня, сама-то я из Фрязино, живу там одна, но у меня же проезд бесплатный!

Из приоткрывшейся двери на неё набросились старческим голосом; я в ужасе спряталась на лестнице.

– Здравствуйте, скажите, пожалуйста, а Таня здесь живёт? – вызывающе кротко спросила Проповедница.

– Нет здесь никаких Тань!

– Но, может быть, вы про неё знаете? Она недавно родила.

Проповедница омерзительно льстит, подобострастничает, старается быть угодливой. Ей удаётся выяснить, что искомая Таня живёт этажом выше.

– Спасибо вам большое, извините нас, пожалуйста, простите нас, пожалуйста, – прощается она каким-то тошнотворно сладким голосом.

Но и на втором этаже нам никто не открывает. Все на святом деле проповеди, что ли?

– Что ж, есть тут ещё один дом, – горестно вздыхает Проповедница. – Так у тебя своя Библия есть или нет? – уже прокурорским тоном спрашивает она.

– У меня есть Новый Завет.

– Значит, есть Евангелие… А Библия?

– Есть «Библейские сказания». В прозе.

– Нет! – заорала Проповедница. – Это – не то! Так значит, своей Библии у тебя нет!

У всех моих одноклассников она стояла в шкафу, а мы почему-то не купили. Зато Новых Заветов полно.

– Ну и какой же у тебя ко мне вопрос? – надменно осведомляется Проповедница.

Я уже как под гипнозом, не хочу говорить, а докладываю:

– На обложке журнала было написано: «Знаю, Господи, что не в воле человека путь его, что не во власти идущего давать направление стопам своим».

И рассказала, как хотела свернуть направо, а свернула налево.

– Вот видишь, как Иегова-бог встретил нас, – хмыкнула Проповедница.

А потом я спросила, что делать с котятами, которых подбрасывают в наш подъезд. Она всё выслушала, кивая и поддакивая, и разразилась тирадой:

– Ой, да мне и самой всех жалко, когда собачка потеряется, допустим, но что тут поделаешь? Я – прохожу мимо! Но Иегова никого не оставит! Это будет, это ещё только будет, – ни мороза, ни ветра! Снег? Ну, если только где-то высоко в горах! Как в наших книгах, сейчас увидишь! А они все будут жить рядом с нами, и питаться только травой! Сейчас и люди многие не в домах живут! А делать, ну что ты, Алла, будешь делать? Не по квартирам же ходить предлагать? Тогда ведь о тебе и подумают не то, ведь правильно? А будешь домой всех таскать, тогда ведь у них будут появляться и внутренние котята. Тогда ведь тебе даже родители на это укажут, ведь правильно?

Мы шли по лужам, прозрачным на только что вытканных асфальтовых простынях с серой каймой бордюра, тревожа целые флотилии и одиночные кораблики разноцветных листьев, грубо сорванных ветром.

Проповедница подвела меня к Пролетарскому проспекту; здесь всегда что-то строили, через траншею много лет лежал деревянный мостик, а сейчас он исчез. На автомагистрали была открыта всего одна полоса. Спасаясь от машин, Проповедница, как какая-то дурочка, смешно и нелепо перекатывается, словно клубок шерсти.