Ольга Шорина - Огола и Оголива

Я же, честно говоря, не очень-то и поняла, что же она от меня хотела.

У меня дома уже был один журнал «Сторожевая башня», а «Пробудитесь!» я видела впервые. Два года тому назад, тоже осенью, когда мне было пятнадцать, я шла по улице Центральной мимо четвёртой школы, а навстречу мне – две блондинки небольшого роста со стрижками каре. Вели они себя вызывающе, гоготали на всю улицу. Я решила, что они – мои сверстницы, и могут быть для меня опасны. В 90-е было в порядке вещей задирать прохожих, а в моей внешности всегда всё было не так, – мама одевала меня не так, как было принято среди моих сверстников, а как старушку. Но вдруг одна из девушек, ей было года двадцать два, подошла ко мне и сказала благожелательно:

– Вот вам журнал о ревности. Почитайте.

– Спасибо.

Помню её круглые голубые глаза.

Это и была моя первая «Сторожевая башня» от 1 сентября 1995, «Всегда ли ревность плохое чувство?» Я сочла этот журнал странным из-за обилия горбоносых еврейских лиц. Каким же он был нудным! Но я бережно засунула его между книг.

А мама из-за того, что кругом один криминал, не разрешала мне никуда ходить. Вечером она устроила мне скандал из-за моей «несанкционированной» вылазки. Я показала ей журнал. Тогда ещё редко что раздавали бесплатно на улицах, и это ещё ценилось. Но мама стала ругаться:

– Ты врёшь! Такие вещи обычно раздают у книжных магазинов! Ты не была там, где говоришь!

И буклетики такие мне попадались, «Во что верят сегодня Свидетели Иеговы?» Там были и американцы, и две вьетнамки в белых летних платьях. Все они были старомодно одеты в длинные юбки.

…Так я дошла до почты, купила конверт. Помню, как разложила намокшую «библейскую литературу» на прилавке.

Дома я честно прочитала два журнала и буклет. Мне все их идеи понравились, «Почитайте пожилых», и о «жестокости компьютерных игр». Я очень удивилась, что после конца света мы все будем жить на «обновлённой земле», а не на небесах. Только меня напугала странная фраза «Бесплатное изучение Библии на дому». Что же, проповедница Рая будет ко мне домой рваться? Этого ещё не хватало.

Конечно же, мне не разрешали общаться с незнакомыми, а тем более, ходить куда-то с ними. Но в моей жизни вдруг наметилась опасная авантюра, и я не могла её пропустить. Я написала тогда в своём дневнике: «Всё это, конечно, более, чем странно, и может повлечь за собою большие неприятности. Но, если она такая уж христианка, то пусть помогает мне с котятами. Главное, ни под каким предлогом не давать ей адреса».

Вечером того же дня я с ужасом обнаружила, что в моём кроссворде не хватает одного слова. Всё оказалось напрасным.

В полдень следующего дня я ждала проповедницу Раю на углу дома-шоколадки. С неба сыпалась дождевая вермишель, – взять зонт мне опять в голову не пришло, – а с веток обречённо-покорно облетали листья, даже ещё здоровые, зелёные.

Проповедницы Раи нет так долго, что я надумала уходить, но в этот исторический момент от остановки, – железно-решётчатой, клетчатой, в многослойных горчичниках объявлений (помните такие?), отделилась вчерашняя фигура.

– А я вас на остановке жду, ведь дождь! Ну что, надумали изучать?

– Да, – твёрдо сказала я.

– Вопросы есть? – строго спросила Проповедница.

– Да, у меня есть один больной вопрос, и я думаю, что вы, как человек, зна-ющий Библию…

– Вот видишь, как Иегова-бог встретил нас, – хмыкнула Проповедница. – Пойдём.

И она вновь услужливо накрывает меня зонтом. В моей душе поднимается гадливость, я страшно боюсь, что нас кто-то увидит вместе и расскажет родителям. Васильково-синяя шерстяная юбка Проповедницы, изрядно поношенная, метёт мокрый асфальт.

На ступеньках магазина «Рассвет» стояла продуктовая тележка с человеком без ног. Помню, как моя подруга Лиза сказала: «Не смотри туда, там дядька без ног!»

– Два рублика, пожалуйста, – прохрипел он, когда мы с ним поравнялись.

Проповедница с готовностью поворачивается, и я решаю, что она, как человек, знающий Библию, решает помочь убогому.

– Что-что? – совершенно придурочно пропищала она.

– Два рублика, пожалуйста.

– Что-что-что, что-что-что, не слышу? – продолжала она пищать; её заело.

Но не слышит ли Проповедница, издевается ли над инвалидом, или же просто слабоумная? Или всё вместе? А разобравшись, в чём дело, она говорит безногому гордо:

– Я – пен-си-о-нер-ка. – А мне – строго – Пойдём.

Ужас, гадливость и разочарование затопили всё моё существо. Это было для меня, как пощёчина. Я все свои карманные деньги, что давала мне бабушка, оставила дома, – чтобы Проповедница не выцыганила. Хотя вряд ли я решилась дать ему бумажную мелочь при ней, постеснялась бы. Да она глаза бы мне выклевала: почему не ей, бедной, голодной?!