Андрей Яковлев: Далёкая и близкая Сибирь

– Люда, скажите, что Вас так пугает?

– В последние время самолёты стали часто падать. А знаете, Николай, почему?

– Почему?

– Из-за человеческой халатности, разгильдяйства и безответственности.

– Да?

– Ага. Вот смотрите. Видите, сейчас полный самолёт, нет свободных мест! И в проходе люди стоят. Там, вон в хвосте. Видите?

– Ну, вижу, три человека, – ответил Николай, окинув салон взглядом.

– А что это за люди? Знаете?

– Нет.

– Это безбилетники. То есть они заплатили не в кассу аэропорта, а непосредственно экипажу, чтобы не сидеть и не ждать следующего рейса. А это по-Вашему что?

– Что? – переспросил Николай, удивляясь красноречивости Людмилы, вызванной, вероятно, действием алкоголя.

– А это есть перегруз самолёта! Ведь он рассчитан только на сидящих пассажиров. Понимаете?

– Понимаю, – согласился Коля. – Вы действительно думаете, что они безбилетники?

– Конечно. В прошлый раз вообще весь проход был занят.

– Возможно, это работники спецслужб аэропорта. А хотите, Люда, я подойду и спрошу об этом у стюардессы?

– Николай, прошу Вас, не стоит. Мы так хорошо сидим.

– Ладно. Сидим действительно хорошо.

– В туалетах самолёта по-русски же написано – «Не курить! Кислород!» – продолжала Люда. – Заходишь по нужде, а там накурено, хоть «топор вешай».

– Согласен.

– Вот, видите, Николай, а Вы говорите, почему я боюсь.

– Людмила, знаете, самолёты сейчас не стали чаще падать. Раньше, в Советское время, информация о крушениях не всегда публиковалась, а в нынешние времена, не скрывая, сообщают обо всём. При этом, как ни крути, всё равно самолёты – самый надёжный вид транспорта. Ваша подозрительность к происходящему на борту, как и боязнь летать, объясняется одним словом.

– Каким же?

– Аэрофобия.

– Видимо Вы, Коля, этим не страдаете?

– Признаюсь честно, стараюсь не обращать внимания на все эти вещи. Просто летаю – и всё. Меньше думаешь, крепче спишь. Не хочешь самолётом, бери билет на поезд и трясись неделю. А насчёт курения в самолёте Вы правы.

По проходу с подносом в руках продвигалась стюардесса, приветливо улыбаясь, предлагала пассажирам мятные леденцы. Коля взял несколько конфет и протянул их Людмиле.

– Спасибо, – сказала Люда. – Налейте тогда ещё.

– С удовольствием, – отозвался Николай, отвинчивая крышку бутылки.

– Знаете, Николай, Вы мне напоминаете моего мужа…

– Как-то грустно Вы об этом сказали. Видимо, недавно в разводе?

– Нет, мой муж погиб в Чечне.

– Простите.

– Ничего, я уже привыкла. Мы прожили-то всего ничего. Дочка у нас родилась. Он военный, там не спрашивали, отправили на войну – и всё. Как будто украли у меня семью. Дочери уже четыре, а она всё ждёт, когда папа вернётся…

На глазах Людмилы навернулись слёзы.

– Коля, Вы не обращайте внимания. Лучше расскажите о себе.

– Чего рассказывать, – пожал плечами Николай. – Живу с родителями, семьи своей пока не завёл. Наверно, не пришло ещё время.

– Сколько Вам?

– Тридцать два нынче будет.

– Хороший возраст, – вдохнув, сказала Люда.

– Да, хороший.

Немного погрустив, Николай решил, что будет правильней перевести разговор на другую тему. Ничего более не мог придумать, как рассказать несколько анекдотов.

Коньяк был выпит примерно в течение полутора часов. Людмила заснула, положив голову на плечо своего спутника. Николай не возражал и старался не делать резких движений, чтобы не побеспокоить молодую особу. Когда разносили обед, будить её не стал, просто взял для Людмилы рыбное блюдо. Потом, сам немного подкрепившись, уселся удобней, но заснуть почему-то не получилось.

Глядя на мирно спящую девушку, он думал, сможет ли полюбить ещё раз. Размышлял и о том, как быстро летит время. Командировки, дом, работа. Эта формула, по которой ему приходится жить. У всех его знакомых уже есть свои семьи, а он один. А ведь была когда-то любовь. Но, увы, ему не удалось использовать тот шанс. Николай всегда с нежностью вспоминал свою первую настоящую любовь, которую не сумел сохранить. Он был молод и глуп, и сейчас, с высоты прошедших двенадцати лет, безутешно грустил о своих ошибках. Как бы тогда устроилась его жизнь, не пойди он на поводу у обстоятельств.

2

Вот Николаю восемнадцать. С приходом совершеннолетия пришла и повестка в армию – осенний призыв. Служить отправился с желанием, хотя мама плакала, словно провожала его на войну. Отец крепился, но когда новобранцы «грузились» в автобус, также смахнул скупую слезу. Дальше – сборный пункт, распределение, а затем поезд примчал их в Новосибирск. Там учебная часть, недалеко от аэропорта Толмачёво. Через полгода обучения распределили уже в воинскую часть в глухой тайге, недалеко от уездного городка «Б», что под Новосибирском.