Александр Кучаев - Реверс жизни, или Исповедь миллиардера

Сейчас не речная вода для него главная угроза, а непрекращающийся холод. И повышенная влажность воздуха.

Одежда была сырой, и казалось, что именно она отнимает последнее тепло. Но, наверное, дело не только в промокшей одежде и низкой температуре воздуха. Тепло из тела забирала и каменная порода, ставшая «постелью». Не исключено, что последней.

Всё сейчас против него. Сколько плюсовых градусов в подземной атмосфере? Пожалуй, не больше двенадцати. Непонятно, как он совсем ещё не окоченел.

Ещё удивительно, что он начал различать стены естественной штольни, крутые своды и понизившийся уровень быстро бегущей реки. Как такое выходит, ему было непонятно. Раньше ничего подобного он не замечал за собой.

Наверное, это просто зрение адаптировалось к темноте. Или проникает какой-то свет снаружи. Но откуда здесь быть внешнему свету? Это совершенно исключено. А может, так дают знать о себе излучения мельчайших организмов, способные существовать и развиваться в толще земных пород? Может, они-то и обозначают контуры подземелья?

Память выдала то, что ему было известно о людях с функционирующим «третьим глазом», их способностью видеть ауру и внутренние органы живых существ. И различать многие другие вещи, недоступные остальному народонаселению.

Хотя нет, «третий глаз» тут ни при чём. В его случае скорее всего проявляется ноктолопия, способность видеть в темноте. Ею обладают диггеры, и вот теперь и он тоже. Значит, всё же дело в адаптации.

Однако жуткий холод не только руки и ноги сковывает; он пробивает насквозь и проникает в каждую частицу его организма, даже в клетки мозга – и костного, и головного. Проникает и замедляет всё, включая самые незначительные мыслительные процессы.

Пройдёт ещё немного времени, и замедлится, а затем и прекратится пульсация сердца. Замрёт, остановится физиология. И тело охладеет до температуры подземелья. После чего пойдёт процесс пропитывания известковыми частицами.

В конце концов ткани, из которых он состоит, деформируются и превратятся в обычный с виду каменный нарост, которых полно вдоль русла реки. Если, конечно, он, Николай Гудимов, так и будет поддаваться стылости, одолевающей его.

Незаметно, исподволь в сознании всплыли рассказы о тибетских ламах, способных выдерживать пониженные температуры воздуха. И не просто выдерживать, а находиться в таких условиях месяцы и годы. Без какого-либо ущерба своему здоровью.

Для этого они погружаются в состояние медитации, отрешаясь от всего остального мира. И, насколько помнится, сосредотачиваются на видениях огня и связанном с ним избыточном тепле. Полностью избавляясь от других ощущений и мыслеобразов.

Начинающих лам экзаменуют. По ходу экзамена их, сидящих на льду, накрывают мокрыми простынями, которые они одну за другой должны высушить своим телом – не менее трёх довольно больших кусков ткани за сеанс продолжительностью несколько часов.

В числе лам есть посвящённые, способные высушивать за ночь до сорока простыней!

А ещё они проводят испытания снегом. Для новичков. Когда ученик садится в сугроб и количество растаявшего снега и длина радиуса таяния служат показателем интенсивности выделяемого тепла.

Человек – ещё далеко не полностью изученное создание природы, способное на многие удивительные трансформации как в духовном отношении, так и физическом. Как нельзя лучше эти трансформации и проявляются на примерах с ламами.

Сознание выловило рассказ о тибетском монахе, целый год не принимавшем пищу и ограничивавшемся лишь несколькими стаканами тёплой воды.

Медики только разводили руками, не понимая, что происходит с человеком, которого они наблюдают, и за счёт каких ресурсов функционирует и выживает его организм.

Ему, морпеху и штурману, тоже надо выжить, но для этого требуется тепло, очень много тепла. Того самого, которого сейчас так не хватает. Тепла, а лучше сильного-пресильного жара. Чтобы согреться и прийти в себя. Встать на ноги и начать поиск выхода из преисподней, в которой он оказался. И раз этого тепла нет в окружающем воздушном пространстве, он должен сотворить его своим сознанием. Как тибетские монахи, закованные во льдах.

В голове поплыли «кадры» из жизни, когда ему было жарко, очень жарко. Когда высокая температура воздуха доводила до изнеможения, чуть ли не сводила с ума и уже не оставалось сил терпеть её. Такое не единожды случалось при пересечении их судном экватора.

Как же, он хорошо помнит и палящие солнечные лучи, и раскалённый тропический воздух.