Нежина Александровна - Ирина

Изольда Андреевна сидела в кресле у столика, на котором красовалась ваза с фруктами, хрустальные бокалы и начатая бутылка вина с красивой этикеткой.

– Отдохни немного, потом займемся делом, – она наполнила бокалы.

Терпкое, прохладное вино подействовало, и мы непринужденно болтали, как подружки.

Она встала.

– Ну, мадемуазель, прошу вас…

Я прошла за ней к большому зеркалу. Легким движением она оголила мои плечи, и халат упал к ногам. Я наклонилась, чтобы поднять его.

– Оставь, пожалуйста, и стой прямо.

Выпрямившись, я посмотрела в зеркало, к которому стояла вполоборота. Такой себя я даже не представляла… Вишневый цвет плотно облегающего ажурного гарнитура подчеркивал розовеющую после душа белизну тела.

В туфельках на высоких каблучках, с распущенными волосами, я смотрелась моделью из заграничного журнала.

«Слишком яркий свет», – подумала я, совершенно забывшись в этом созерцании. И только увидев в зеркале улыбающуюся Изольду Андреевну, сконфуженно повернулась к ней.

– Извините.

Ничего не ответив, она начала снимать мерки, записывая цифры в блокнот.

От ее прикосновений исходило что-то волнующее, а почувствовав, как ее теплые пальчики, нежно скользя, замирают возле интимных мест, я стала что-то понимать. Но это меня нисколько не смутило, наоборот, захотелось продолжения… И когда ее рука задержалась на моих ягодицах, легко вдавливая и приотпуская их, приятное тепло, возникшее внутри, заставило меня прогнуть спину. Послышался легкий вздох, трусики поползли вниз, я затрепетала, ощущая ее влажные губы.

Изольда Андреевна поднялась и, придерживая за талию, подвела меня к широкому дивану. Опустившись возле него на пол, она что-то шептала, а ласковые руки скользили, подрагивая, по моему телу.

Всё происходило словно не со мной, заполняясь волнующим ожиданием. Ощущение полуспущенных трусиков возбуждало, и я откровенно подставлялась, желая большего…

Острота наслаждения, пронизывая насквозь, становилась нестерпимой. В безумстве мы катались по дивану, стараясь сделать друг другу как можно больнее и приятнее, и, наконец, затихли обессиленные.

Нежно целуя меня, она приговаривала.

– Девочка моя, хорошая моя…

– Что это было? – тихо спросила я.

– Прелюдия…

Возвращалось сладкое томление, непонятные желания… я прижалась к ней.

– Какая ты чувственная, – шептала она…

Новые ощущения переполняли меня. Глядя на нее, такую красивую и порочную, хотелось кричать: «Ну, давай же, делай же что-нибудь…» Она, словно почувствовав это, склонилась надо мной, и я, вздрагивая от влажных поцелуев, судорожно теребила ее волосы, плечи… Блаженство нарастало и волнами, раз за разом сотрясая и опустошая, проходило по телу…

Укрытая мягким пледом, я не сразу поняла, где нахожусь, и огляделась: Изольда Андреевна при свете настольной лампы листала журнал, делая пометки в блокноте.

Вспомнив, что происходило с нами, я лежала, не зная, как вести себя… Она присела на диван, ласково провела ладонью по моей щеке, поправляя волосы, и нежно поцеловала в губы. Это было так приятно, что я обняла ее, задерживая, и она вновь прильнула в благодарном, долгом поцелуе. Во мне снова шевельнулись смутные желания…

– Время уже позднее, а завтра выходной, оставайся у меня. Не против?

– Нет. Мне хорошо здесь… – и мысленно укорила себя: «Бесстыжая…»

– Ну, вот и славненько, прими душ, освежись, и будем пить чай.

Я откинула плед, но увидев, как она смотрит, осталась лежать совершенно голая, чувствуя приятное возбуждение.

– Вставай, – она потянула меня за руку и легонько шлепнула по попе, направляя к ванной. Забывшись в истоме, я долго стояла под теплым душем, поглаживая себя как бы ее руками…

Потом мы пили крепкий чай с вишневым вареньем. Изольда Андреевна рассказывала о своей непростой судьбе, о любви, предательстве, которое разрушило ее жизнь, о разочаровании в мужчинах. Увидев, что глаза мои слипаются, она разложила постель на диване, пожелала спокойной ночи и ушла в спальню, оставив дверь полуоткрытой.

Прохлада свежего белья прогнала сон. Томясь и страшась, я медленно стянула с себя простыню и решилась.

– Изольда Андреевна…

Она подошла в длинном шелковом пеньюаре, скрепленном двумя ленточками.

Взяв ее за руку, я прошептала:

– Можно еще?..

Ленточки распались – пеньюар соскользнул на пол. Не понимаю, откуда взялись силы и желание – дальнейшее повторило всё, что было раньше. Но если тогда мне мешали собственная стеснительность и необычайность происходившего, то сейчас откровенному безумию уже не было предела…