Нежина Александровна - Ирина

Она стояла на пороге ванной, свежая, красивая, выжидающе глядя на меня.

– Изольда Андреевна, можно я пойду?

– Конечно, Ирочка, мы же договорились… А как там девочки?

– Красиво…

– Ну, вот и славненько, я иду к ним. Через неделю платье будет готово. Приходи…

Во вторник меня вызвали на телефонные переговоры. Сестра, волнуясь, просила срочно приехать домой: ее Ваню от военкомата отправляют за границу, и в субботу у них свадьба. С заявлением на отпуск за свой счет я побежала к директору.

В приемной Изольда Андреевна, узнав, в чем дело, заставила переписать заявление – вместо трех дней на десять, сама подписала его у директора и пожелала мне хорошего отдыха. Через час я была на автовокзале, а поздно вечером обнимала зареванную, счастливо-несчастную сестру.

На следующий день, улучив момент, когда мы остались вдвоем, мама принялась мне выговаривать.

– Нехорошо получается… Младшая сестра выходит замуж, а старшая засиделась в девках. Время-то уходит, и женихи есть хорошие. Недавно вернулся из армии Слава Бобров – такой видный парень! Как встретимся, только про тебя и спрашивает.

– Это Славик-то, как же, помню, помню… Он еще в третьем классе мой портфель таскал и всё время торчал рядом, надоедая. А когда провожали в армию, напился и на коленях торжественно объяснялся в любви. Мы так хохотали…

Мама, сердито хлопнув дверью, вышла.

Началась предсвадебная суета, а вечером появился Слава. Я не сразу узнала его, повзрослевшего и возмужавшего. Держался он с большим достоинством, даже хотелось назвать его по имени отчеству – Вячеслав Михайлович, и я сказала ему об этом. Он обиделся:

– Всегда ты надо мной смеялась, – но держаться стал свободнее.

Мы уединились в беседке, и он рассказывал про службу, на которой оставался сверхсрочно, делился планами на будущее, искренне сопереживая моим проблемам.

Свадьба прошла весело. Слава по-соседски помогал во всем, стараясь держаться ко мне поближе. Это заметили и шутливо прочили вскоре еще одну… Мне нравились его ухаживания, однако никаких чувств, кроме благодарности, я не испытывала.

В понедельник я зашла в институт за справкой и встретила однокурсника – Виталика Левина. Его и Диму Рогачева по распределению оставили в городе.

Дима – круглый отличник и серьезный, положительный парень, несмотря на то, что папа его видный партийный начальник, а Виталик – способный и успешный поклонник Эроса. Сплетничали, что Ангелина Валерьевна, заведующая кафедрой иностранных языков, – его любовница. На втором курсе он пытался и меня «закадрить», но быстро понял, что это пустая трата времени, а, по его выражению, «время – это жизнь, а жизнь – это любовь».

Он обрадовался, так как никого из наших давно не встречал, и подождал меня в вестибюле. Общаться с ним всегда было легко и просто, а улыбчивая влюбленность, которой он одаривал всех девушек, сейчас казалась мне искренней и приятной.

Мы шли, вспоминая однокурсников, и вдруг Виталик спросил:

– Ира, что с тобой случилось? Какая благодать на тебя снизошла? Ты совсем другая…

Понимая, о чем он говорит, и не зная, откуда это во мне, я смотрела на него, ощущая в своем взгляде и ласку, и обещание, и что-то похожее на коварство.

После небольшого замешательства он сообщил, что в субботу Дима отмечает свой день рождения, будут интересные люди, и мы, конечно же, приглашены…

Через день мы встретились, чтобы выбрать подарок, потом сидели в кафе, гуляли по вечернему городу, и Виталик включил все свое обаяние, стараясь очаровать меня и сблизиться. Не сразу отстраняясь от нескромных прикосновений и не уходя от щекотливых тем с эротическим уклоном, я как бы шла навстречу его намерениям, первый раз в жизни так общаясь с парнем, и это было необычно и увлекательно.

Уверенный в своих способностях, он завел разговор о друзьях-геологах, доверивших ему ключи от квартиры. Не дослушав описания ожидающего нас сказочного вечера, я поощрительно кивнула.

– До субботы, – и запрыгнула в отъезжавший автобус.

Пожилая супружеская пара, сидевшая напротив, с любопытством посматривала на меня – загадочную и мечтательную…

Чтобы не сердить маму, которой Слава очень нравился, вечерами я поила его чаем, в беседке, болтая обо всем и ни о чем. Он внимательно слушал и, принимая гостеприимство за симпатию, попытался объясниться, но я не позволила – он был мне безразличен.

На следующий вечер его долго не было, я даже выходила посмотреть, за калитку, а заметив понимающую улыбку мамы, – разозлилась и, когда Слава пришел, вела себя так, что он начал извиняться, не понимая, в чём виноват.