Алексей Дьяченко: Шалопут

– Вспомнил! – засмеялся Вилор Капитонович, – весёленький рассказ.

– Вот и девочка всю дорогу смеялась. Читает маме вслух и хохочет. Стал я им говорить вежливо, по-человечески. У меня, говорю, напарник погиб. Только вчера похоронили. «Соболезнуем», и продолжается чтение вслух. Еле довёз, не знаю, как сдержался.

– Это же твоя работа.

– Только их высадил, тут же села старая карга, у которой из хозяйственной сумки торчал скелет человеческой руки. Стала хвастаться, внук в медицинском учится и она, по случаю, купила ему недорогое пособие. Оно и заметно, что не настоящая кость, но нервы-то пошаливают. Старуха заметила моё неудовольство и, чтобы как-то загладить вину, стала рассказывать анекдот. Видимо, рассчитывала рассмешить. Старый анекдот про то, как на сельском кладбище, не имеющем ограды, вырыли свежую могилу у самой дороги, а в неё провалился мужик. Темно, но чувствует, что в могиле он не один. Сначала обрадовался, появилась надежда выбраться, стал вопросы задавать – ему не отвечают. Попробовал на ощупь – шерсть и рога. Если бы блеяние не услышал, то, возможно, там бы в могиле и остался. Но перепугался до смерти. Оказывается, до него чёрный козёл в яму упал. Слышит мужик – по дороге люди идут, разговаривают. Позвал их, те подошли. Верёвку могильщики прямо у ямы оставили, чтобы с собой не таскать. Бросили прохожие мужику конец той верёвки, говорят: «Обвязывай себя, вытащим». Разумеется, сначала он привязал за рога козла, вот только предупредить об этом не успел. Те тянут, он его снизу, как может, подсаживает. Козел, как нарочно, помалкивает. Те, как вытащили, как обнаружили того, кто с ними из могилы разговаривал, разразились воплями и в ужасе разбежались. Еле…

Грешнову не дали договорить. Сначала в голос, совершенно развязно, по-молодецки, засмеялся Павел Терентьевич. Затем Лев Львович, и даже Залесьев за компанию хохотнул.

– Как? Не слышали? Это старая история, – пытался Вася утихомирить смеющихся.

– Чем закончилось? Инфарктом? – интересовался хозяин гаража, вытирая обильные слёзы.

– Убежали все. Пришлось мужику в могиле ночевать. Утром доярки шли на ферму коров доить – достали.

– Не ты ли там сидел? – не унимался Огоньков.

– Да нет же. Это старый анекдот, – подтвердил Залесьев, чувствуя, что теряет поддержку товарищей и развенчанный было негодяй Грешнов снова приобретает в их глазах благосклонность.

– Я тоже не слышал, – признался Лев Львович.

– А я слышал сто раз, – продолжал Василий, – и в сто первый с удовольствием бы послушал, но не в тот день. Рассказываю дальше. На смену старухе сел старик «некрофил». Не шучу, он сам так отрекомендовался и объяснил. «Я, – говорит, – любитель и знаток кладбищ». Пока его вёз, он меня изустно ознакомил со всеми московскими погостами, с каждым захоронением на них.

– Так уж и с каждым? – усомнился Ласкин.

– Сказал, какая из знаменитостей где лежит. Высадил его, сели ребята с Мосфильма. Ну, думаю, отдохну. Так и эти отличились. Принялись хвастаться. Открыли сумку, а в ней резиновая голова. От настоящей не отличишь, и два пятилитровых пакета с заменителем крови. Сказали адрес, там у них съёмка, вези их на квартиру. Я им спокойно, без эмоций: «Дорогие мои, я устал. Выходите». Не поняли. «Шеф, два счётчика платим. Не обидим». Я возопил, как сорвавшийся в пропасть, и полез под сидение за монтировкой.

– Да, денёк у тебя выдался, – стал заворачивать рассказчика Терентьич.

– Ещё не всё, – разошелся Грешнов. – Прихожу домой, Олеся Наталье страшилку рассказывает про гроб на колёсиках. Вот тут я сорвался и психанул. Побежал в машину, хотел уехать, но выпил перед этим и – в первый же столб. И дома, оказывается, что-то сломал, разбил. Когда вышел из запоя, жена обвинила в рукоприкладстве. Вот как я бросил такси. Теперь – всё.

– Да-а, история, – с уважением глядя на Василия, сказал Огоньков.

– Ну, а мою историю слушать будете? – загораясь завистью к успеху Грешнова, спросил Залесьев.

– Давай-давай. Он про бабу хотел рассказать, – пояснил Василию хозяин гаража.

– Про бабу всегда готов слушать, – смирился Грешнов, принимая кружку с чаем из рук Терентьича.

– На ней был плащ летний, лёгкий, без подкладки, цвета топлёного молока, – вкрадчивым голосом радиосказочника стал повествовать Вилор Капитонович, – платье красное, шёлковое.

– Погоди, не торопись. Откуда она взялась? – проявил неожиданный интерес Лев Львович.

– Я в Академии наук работал, в Спецуправлении, – стал обстоятельно докладывать Залесьев, – это работа с секретными документами.