«Петя, ты че братишка? Остынь, люди кругом. Уймись!» – уговаривал шепотом друга Иван.
«Нервы ни к черту – проскрипел зубами Петр – пошли подальше брат, расскажу о себе. Может легче станет?» – попросил Петр.
Глава 23. Казаков о прошлой жизни
На окраине опхозовского поселка, вдали от людских ушей, Петр рассказал Ивану историю своей жизни:
«Родился я в казачьей семье, на Юге России. Мать, Любовь Григорьевна, женщина добрая и покладистая, вышла замуж за приемыша бабки Прасковьи. Отец рассказывал, как попал к Бурлаковым. Он с толпой беженцев вошел в станицу и остановился возле двора Бурлаковых. Дальше идти не было сил. Любаша слезами и уговорами упросила мать покормить мальчика и оставить до утра. Прасковья позвала парнишку, велела вымыть руки и взяв его за худющее плечо подвела к столу, сказала:
«Садись, хлопец, поснидай чем Бог дал».
Она положила на стол ломоть хлеба, налила полкружки молока, потом пошептав про себя, решительно долила кружку до краев. Глечик с молоком приказала Любаше поставить в погреб.
«Ты хлопчик поешь, поспишь на сеновале, а завтра пидешь дальше, куды тильки не знаю!»
Прасковья подперла голову руками и из глаз её полились слезы.
«Куды гонют, куды бегут люди, до Каспия добегут, а далее куды?» – задавала вопрос сама себе Прасковья.
Утром Петечка поблагодарил Прасковью за хлеб и за кров и собрался уходить. Она не выдержала и прижав его к себе, сказала плача:
«Куды ж ты пойдешь шкилетина бездомная, ты ж дальше станичного кладбища не уйдешь!»
Прасковья переступила через порог благоразумия. Материнское чувство победило реальность. Великая душа была у моей бабки, простой, полуграмотной казачки, Прасковьи Ивановны Бурлаковой. То что она перенесла хватит и десяти мужикам за глаза. Перенесла и осталась человеком!» – закончил свой рассказ Петр и отбросил окурок в сторону.
«Петя, расскажи о ней, прошу тебя!» попросил заинтересованный Иван.
«Хорошо, расскажу тебе о своей бабушке, о временах её молодости и о судьбах людей встретившихся ей на жизненном пути. Скажу тебе больше, что всем хорошим, что есть во мне, я обязан своей бабке Прасковье, а если что-нибудь прибрешу, не суди строго» – сказал повеселевшим голосом Петр, которому было приятен Иванов интерес к судьбам близких ему людей.
Послушаем и мы, читатель, рассказ внука героини давно минувших дней и постараемся понять мировозренческие взгляды нашего героя, Петра Казакова, на эти события.
«Началась гражданская война. Потянулись казаки по ночам в степь, в Предгорье, в надежде пересидеть смутное время, не попасть старым и новым властям под горячую руку. Беда пришла по железке. В станицу ворвался конный отряд, который прошелся по главной улице, как порыв ветра, и через некоторое время со стороны железнодорожной станции послышалась ружейная стрельба, а затем раздались пушечные выстрелы. По частоте и звуку урядник Бурлаков определил:
«Бронепоезд бьет, мать твою ….!»
Станцию и станицу занял красноармейский отряд. Тарахтели по улицам бронеавтомобили. Рыскали конные разъезды. На столбах, воротах появились листки с приказами: «Всему мужскому населению быть на сходе возле станичного правления!»
«Населению сдать все имеющееся холодное и огнестрельное оружие!»
«Станичное атаманское правление упраздняется в станице устанавливается Советская власть!»
«За неисполнение приказов Реввоенсовета и других органов Советской власти в прифронтовой полосе высшая мера социалистической защиты – расстрел!»
В полдень следующего дня все взрослое население станицы, влекомое любопытством, понуканиями и призывами дикого вида иноверцев в мерлушковых шапках, собралось возле станичного правления, перед которым был сооружен помост и арка обвитая кумачевыми полотнищами.
Транспарант призывал: «Граждане казаки! Смерть мировой буржуазии! Свобода, равенство, братство!»
Председатель Реввоенсовета предстал перед народом и водрузив очки на нос, неожиданно для его щуплой фигуры, прокричал мощным голосом:
«Граждане казаки! Пришло время спросить у вас, вы за кого, за мировой пролетариат, или за мировую буржуазию?». Закончил речь Троцкий приказом, он именем Российской социалистической республики объявлял казаков Кизиловской станицы от восемнадцати до пятидесятилетнего возраста мобилизованными в Рабочее-крестьянскую Красную армию. Попытки уклонения от мобилизации будут присекаться и караться по законам военного времени. Расстрелом на месте. Толпа загудела, люди подались по домам. Прозвучал выстрел, возникла паника. Затянутые в кожу люди скрылись, уводя своего вождя, душителя русского народа, лучшей его части, крестьянства и казачества.
Читать дальше