Олег Денисов - Ливень

Окрылённому удачей и безнаказанностью, тебе уже кажется, что ничто тебе, баловню фортуны, в этой жизни не угрожает, но есть законы, которые незримо присутствуют и правят в человеческом обществе тысячи лет, и они гласят: за всё рано или поздно придётся отдавать или получать плату. За упорный труд и доброту воздается, а если дано авансом, то непременно спросится. Если ты будешь только брать и брать и не пойдёшь по тому единственному пути, который указан тебе и который тебя манит с детства, то когда-то проиграешь в карты всё, споткнёшься на ровном месте, выбьешь себе глаз, лишишься друзей и любимых, потеряешь волю к жизни и само желание жить.

И, став ни для чего и никому не нужным, умрёшь…

Солнце уже упало на линию горизонта, когда я нашёл, наконец, подходящий холм на окраине одной из близлежащих деревень. С одной стороны виднелся висящий над городом смог, с другой, в извилинах дорог, пряталась деревня, а прямо под нами, внизу, простиралась гладь водохранилища.

«Красота», – удовлетворённо подумал я.

Я бы сам не отказался быть похороненным здесь. На покрытом зелёной травой холме, под высоченным, почерневшим от времени и ветров дубовым крестом. И пусть на него будут садиться вороны и глазеть на необъятные просторы этих земель, а снизу, с дорог и озёр, люди, увидев крест, станут гадать: что это там? Кто-то похоронен, а кто?

Да так себе, никто…

Мы с большим трудом спустили гроб на землю и подтащили его к краю могилы.

«Что ты вытворяешь, изувер? Ты собираешься спихнуть меня в эту яму и забросать, как собаку, землёй?! Это, по-твоему, то, что я заслужил? Я, благородный граф, бившийся плечом к плечу с Бонапартом при Ватерлоо, буду зарыт, как сдохшая лошадь? Да как ты посмел даже подумать о таком, жалкий понос?! И неужели ты подумал, что тебе это удастся?!»

– Конечно, удастся, – я просунул стропы под днищем гроба и подал концы Лене. – Начинаем, – сказал я. – Постарайся не уронить. Вперёд.

«Нет! Я сказал!»

Крышка гроба отлетела, и герр Аустерлиц, выскочив, как чёрт из табакерки, принял сидячее положение в гробу.

Лена с диким воплем отскочила и, выпучив глаза размера куриных яиц, остолбенела в стороне. Я, бросив верёвку, тоже отшатнулся, но быстро взял себя в руки.

– Ты что творишь? – заорал я.

«Здесь должен быть оркестр и толпа из моих друзей, любовниц и единомышленников. Пушки на конных лафетах и шестеро негров с белыми верёвками у гроба вместо вас!»

– Так где же все они?!

«А я откуда знаю?! Это всё твоя забота!»

– С кем ты разговариваешь? – спросила дрожащим голосом Лена.

– С ним! – рявкнул я и показал на сидячий труп пальцем. – Ему нужен оркестр и пушечная канонада!

«Да!» – подтвердил герр.

Лена сделала несколько медленных шагов и, осев на землю рядом с нашим импровизированным столом, взялась за початую бутылку с водкой.

– Ты, сволочь! Я головой рисковал, я потратил последние деньги на венки и всякую прочую ерунду! Я сделал для тебя всё, что в моих силах, и ты ещё недоволен?! Почему вообще хороню тебя я, а не твои друзья и поклонницы? Где хотя бы их деньги на похороны, да и твои тоже? Никого нету и в помине рядом, а мою девушку за то, что она возится с тобой, подонком, и рискует вместе со мной, ты решил сделать дурой?! Да? Из-за того, что нет пушек и негров! Ты, потусторонняя сволочь, просто издеваешься над нами! Но на меня где сядешь, там и слезешь! Я тебя сейчас такого в яму спихну и сверху гробом пришлёпну!

«Я не могу! Не могу! Не могу быть похороненным так!»

– Как так? И почему? Чем тебе не нравится? Место замечательное. Да и вообще, какая разница тебе, где будут лежать твои кости? Не жить же тебе в могиле? Хотя кто тебя знает. Но всё равно – место замечательное. Лучше не найти!

«Я не хочу быть погребённым бесславно».

– Ты не хочешь, а я что должен делать в связи с этим? Что!?

«Я хочу оркестр и пушечную канонаду».

– Вот сволочь неуёмная.

Я быстро подошёл к нему и нажал на голову, намереваясь выпрямить тело, но голова вдруг соскользнула с его шеи, стукнулась о край гроба и покатилась по земле.

«Оркестр и пушечную канонаду!» – злобно повторил герр.

– Ах так, ну ладно, будет тебе канонада.

Я подхватил Лену и, оттащив её подальше, вернулся к уазику. Топором я пробил бензобак на нём, отбежал в сторону и бросил спичку. Полыхнуло пламя, грохнул взрыв, потом второй, и в клубах дыма мы с Леной вдруг увидели разряженных лошадей, волочащих пушечные лафеты, и красивых пушкарей за ними. Аустерлиц сложился в гроб, и шестеро здоровенных негров в набедренных повязках поддели под гроб белые канаты и под бодрый марш военного оркестра стали опускать его в низ. Оркестр сверкал начищенными трубами и блестящими галунами, лошади перебирали копытами, пушки стреляли раз за разом, а негры в клубах дыма уже закапывали моими лопатами могилу.