Ольга Вересова: Реальная история

Иногда, во сне, она играла «Бесприданницу», но днем эти мысли её уже не тревожили.

Перед гастролями она вышла из больницы, спокойно отнесла бюллетень в театр и забрала свои вещи из гримерки. Все, кто её видел, узнавал с трудом – Анна располнела, но, главное, изменилась она сама.

– Исчез темперамент, смотрит как рыба.– Подытожил главреж.– В театре появился балласт.

Она поехала к морю за солнцем и витаминами.

Вернувшись в Абакан, удивила коллег массой баночек и кастрюлек с какими-то салатами и маринадами, что готовила дома и кушала в положенное время в гримуборной.

Бутылочки с настоями и таблетки в импортных упаковках сопровождали ее всюду, слово «рыба» теперь было неотделимо от нее в глазах труппы. В новые спектакли её не ставили. Театр исчезал из её жизни.

В конце сентября, к ней забежал взволнованный Шрайдер.

– Нюрочка, лапуля моя! У меня к тебе дело огромной важности! Скажи, что поможешь, а то у меня голова кругом идет. Пойдем ко мне, скажешь, на взгляд женщины, что там не так.

– То есть? – Не поняла Анна.

– Приедет моя старая знакомая по томскому театру. Ты слышала, что в театре будет новый художник? Так это она и есть. Пока решают с городом вопрос о квартире – поживет у меня. Может, что передвинуть или помыть где-нибудь..

– Вот, вот! Именно помыть, и не где-нибудь, а повсеместно. Попроси лучше театральную техничку, все блестеть будет в твоей холостяцкой норке.

То, что знакомая Фимы оказалась молодой женщиной, задело её. Она смотрела из окна, как они выходили из такси, ведя за руку кроху ребенка.

– Вот и Фима для меня потерян. Ну, а что ты хотела? – Сказала своему отражению в стекле Анна.

– У него есть вкус, и он еще интересен женщинам-.

Её размышления прервал звонок в дверь, Анна вытерла лицо и открыла. На пороге, кутаясь в пуховую шаль, стояла приехавшая, и где-то за её плечом примостился улыбающийся Шрайдер.

Незнакомка внезапно обняла Анну.

– Я Доминика. Нужно звать Никой. О вас знаю все. Фима писал. Мы с ним друзья.-

Решили собраться с мыслями, и через час провести вечер у Фимочки.

– У него уже и чемодан собран. Идет жить в общагу.-

Ника говорила все и сразу, чтобы не было недомолвок, Анна еще не встречала второго такого легкого человека, и ей это безоговорочно понравилось.

Все затихло с их уходом, и также бесследно исчезла горечь в ее душе.

«Интересно было бы её сыграть».

Анна подмечала нюансы в поведении Ники.

– Все в ней так просто и обыденно, а на сцене сыграть естественность невозможно, зафальшивишь с первого же слова.

Кончилось все тем, что она, вместе с остатками пиршества, очутилась на кухне и впервые рассказала всю историю покушения на её жизнь.

– Представляете, начальник милиции взял мое заявление и утешил, мол «преступник когда-нибудь все равно попадется». Сытый, довольный собой кабан с погонами! Ведь этот «когда-нибудь» уже убил трех женщин, изуродовал девушку, да и я была бы в их числе.

Увидев лицо Доминики, она осеклась.

– Извини меня. К людской черствости надо иметь привычку. Не получается думать плохие они или хорошие, они такие, какие есть. Хорошо будешь думать – получишь пинок в сердце, плохо – сердца вообще не хватит, чтобы просто жить. Ей богу, нужно мужество, чтобы просто жить.

– Я бы так, как ты, не смогла. Из кожи бы вылезла, но наказала на всю им оставшуюся жизнь! – Ника дернула себя за прядь волос.

– Кислотой бы облила, чтоб рожи до скончания века прятали от людей!

Анна, вдруг повеселев, рассказала о своей тайной беседе с ректором института.

Результатом она осталась довольна – ректор дал ей слово, что к концу года выкинет всю компанию из института.

Слово свое он сдержал. Кроме того, имел встречу в отделе пропаганды горкома партии, куда, вскорости, пригласили и Анну.

План мести срабатывал.

Завотделом была женщина, которая, отводя глаза от трости, носимую Анной после операции, долго и вежливо объясняла, что не может сын секретаря парторганизации института быть замешан в криминале. Правда, родители на него в обиде за непослушание и большую трату денег, но это лишь от молодости, и пройдет когда-нибудь. Кстати, он женится и, вместе с папиной «Волгой», переезжает к жене в Черногорск.

– Это городок в двадцати минутах езды до Абакана. Почти ссылка!

В дверях возник Ефим, выставив вперед ногу в раздолбанной шлепке и изображая римского сенатора, вопросил: – Эттт чо? Теперь всегда так будет?

– А между нами, девочками…