Владимир Кучин - Анекдоты, рассказы, повести

А чем закончилось это детективное дело?

Скорее всего, все случилось так, как говорил Герман. Все получили то, что заслужили: уральский завод – российские бюджетные деньги, уральский бюджет – недополученные налоги, калмыки – осветительные бакены, калмыцкая милиция – товары от калмыков и законную долю, москвичи – балык, икру и мясо, бассейновый инспектор Герман – почет и уважение.

А волжские речники? Да, они получили мало, но им не привыкать, как сказал инспектор Герман, обойдутся.

Владлен Самойлов был евреем. Был ли он типичным представителем еврейского сообщества или не типичным – я не знаю. Но евреем он был официальным, с записью в паспорте, что, однако, не помешало ему занять должность начальника сектора в нашем полузакрытом институте. Коммунистическим именем Владлен был обязан родителям, – но о них он никому ничего не рассказывал. Владлен Самойлов, или просто Влад, был смелым мужиком, что имело несколько практических подтверждений, и не отрицал стойкую любовь к хорошему застолью. У Влада было два сына, – и оба уехали в Израиль. Старший сын на исторической родине работал в школе учителем. Этому помогло то, что в юности он занимался велоспортом и заочно окончил институт физкультуры. Младший сын работал мастером по ремонту электронных автоматов. В общем, его дети неплохо устроились, но Влад выезжать к ним пока не планировал.

Вот с таким неординарным человеком я попал на семинар по автоматизации на ВДНХ. Семинар длился два дня, поэтому единственным возможным временем для отдыха в столице от нашей провинциальной текучки, оказался вечер первого семинарского дня. Влад был в этом деле человеком бывалым и взял инициативу в свои руки. Мы жили в гостинице «Космос», но Влад повел меня в район расположения гостиницы «Золотой Колос». Мы проникли через неприметную дверь в цокольный этаж одного из корпусов и оказались в заведении, относившемуся к питейно-развлекательному классу «Погребок».

Залы в погребке были небольшие, свет приглушенный, окна круглые с мозаикой из цветных стекол. Свободных столов в погребке не было, но были свободные места. Так мы оказались в центральном зале погребка за приземистым столом, где напротив нас уже отдыхал высокий бледнолицый господин в светло-сером замшевом пиджаке. В зале размещался миниатюрный бар, но бармена не было, а у стойки на высоком плетеном стуле сидел исполнитель – скрипач. Он периодически наигрывал некие негромкие мелодии в стиле луизианского кантри.

Господин, отдыхавший за одним с нами столиком, делал вид, что наше присутствие его не интересует. Он расположился боком к столу на резном полукресле, повернутом к бару, а тощие ноги в светло-коричневых замшевых туфлях вытянул так, что они занимали часть прохода между столами. Господин смотрел в сторону скрипача через толстые линзы очков, висевших на самом кончике его носа, постукивал по столу костяшками правой руки, и изредка отхлебывал из хрустального стакана, небрежно зажатого в левой руке, маленький глоточек темной жидкости. Наверное, это было виски, еще не вошедшее тогда в общее употребление, о чем говорило то, что на столе стояла початая пузатая бутылка этого напитка.

Влад хотел заказать нам шашлык, но его в тот день в меню погребка не было. Поэтому мы заказали мясо на вертеле с острым венгерским соусом, овощной салат, графинчик водки, пару пива и лаваш. Прошло минут двадцать. В погребке можно было курить, и мы закурили. Влад курил «Беломор» обладающий, как вы понимаете, особым едучим дымом. Через некоторое время этот дым достиг органов обоняния сторожила нашего стола. Он повернулся к столу, поставил на него стакан, сложил обе руки на плоскости стола так, как меня учили сидеть еще в первом классе за школьной партой, выпятил переднюю губу и стал через «цейсовскую» оптику толстых стекол гипнотическим пьяным взглядом впиваться в лицо Влада, сидевшего прямо напротив него. Проведя длительный сеанс психотерапии, замшевый господин, наконец, решился и с явным тягучим эстонским акцентом заявил:

– Я-а, ва-ас, рюс-с-с-кх, не лублю!

И после этого очкарик еще сильнее выпятил нижнюю губу и сделал театральный жест двумя руками в стороны, который можно было перевести так:

– Что, съели, как вам?

Влад посмотрел на пьяного и потому очень смелого господина и ответил:

– А где ты видишь русских, рыло чухонское? Я еврей, может паспорт показать?

Эстонец ничего не ответил. Он наклонил голову на длинной шее направо, внимательно посмотрел на Влада через толстые линзы пьяными глазами, затем мотнул головой налево, отпил большой глоток виски из стакана и занял прежнюю позу – повернулся в пол оборота в сторону скрипача. Вечер был испорчен. Сидеть рядом с эстонским пьяным очкариком было противно, а перемещаться на другой стол значило показать слабость. Мы быстро расправились с водкой и закуской, взяли пиво с собой, расплатились, и вышли из погребка на вечернюю улицу. Влад опять закурил «Беломор» и подвел итог: