А еще переменчивости в настроении. Впрочем, эти два качества почти всегда напрямую связаны между собой. Есть такие люди, на настроение которых влияет все: дождь и солнце за окном, сбежавший кофе, поехавшая стрелка на чулке, музыка и шоколадные конфеты. Вернее, их отсутствие.
Для меня в жизни важно все: запахи, звуки, полутона и оттенки… Поворот головы, холодок в голосе, сквозняк во взгляде… Всё. Абсолютно все считывается мною, замечается, имеет значение. В юности я, просто, фонтанировала эмоциями, отзываясь на любые, даже самые незначительные поводы. Натянутая, как струна, я всегда была готова отозваться, пропеть, прозвучать и рассказать всему миру о сокровенном, и непременно в стихах:
Я от штор задыхаюсь.
Дайте света!
Дайте сладкого запаха
Мятного лета!
Дайте все, что предсказано,
Но еще не свершилось!
Намечталось, прочлось
Или только приснилось!
Дайте в три раза больше:
Если сказки, то зимней,
Если моря, то в шторме,
Если птицы, то синей!
Если крик – во все горло,
Если слезы, так градом,
Если миг, только звездный!
Мне другого не надо.
Все с налету, с разбегу,
Все взахлеб, полной мерой.
Если жить, то с любовью,
А любить – только с верой!
Но, вернемся в детство…
Как я уже говорила, мой отец хотел сына, поэтому и относился ко мне соответствующе: брал с собой на рыбалку поудить, на полигон пострелять и особо не нежничал и, даже, прозвище для меня придумал свое – Антин. Тогда мне это нравилось, а теперь я понимаю, что многое в моей жизни могло сложиться иначе, если бы к маленькой девочке относились – как к маленькой девочке…
С самого сознательного возраста я играла в театр. Режиссировала всевозможные миниспектакли с переодеваниями и сказочными перевоплощениями. Правда, мне всегда доставались исключительно мальчуковые роли. Я самоотверженно играла принцев, кота в сапогах и даже мухомора в роскошной шляпе в горошек, а принцессой не была ни разу.
Участницей первого в своей жизни межличностного конфликта я стала в пятилетнем возрасте из-за дружбы с мальчиком Мишей, живущим в нашем доме на пятом этаже. Он относился ко мне довольно трепетно, водил к себе в дом и показывал невероятной красоты книжки, которые раскрываясь, превращались в объемные картинки. Мне нравилось дружить с Мишей, но соседская девочка Оля как-то озадачила меня недетским вопросом:
– Зачем ты с ним дружишь, он же – еврей?
В тот же вечер за ужином, я спросила у мамы:
– А что, еврей – это плохо?
– Почему ты так решила, – удивилась мама, переставая жевать.
– Это не я решила. Это Оля. И она дразнится.
– И как же она дразнится?
– Она говорит: «Жид пархатый!» А пархатый, это какой?
– Не знаю… – смутилась мама и отправилась мыть посуду.
– Так мне дружить с Мишей или нет? – на всякий случай уточнила я.
– Конечно дружить.
И я продолжала дружить с Мишей, потому что он был очень умный и мне с ним было интересно. Но, Олю наша дружба почему-то очень раздражала и, тогда, она решила зайти с другой стороны. Она оказалось не по-детски изобретательной – эта Оля.
– А возьми меня с собой в гости к Мише, – попросилась она, по-собачьи повернув голову набок.
– Не знаю… Он только меня звал, – попробовала отбиться я.
– А это будет ему сюрприз!
Я растерялась. Мне хотелось сделать другу Мише сюрприз, но что-то меня останавливало. Видимо, я была слишком маленькой чтобы понять – что именно. И потом, эти собачьи глаза… И я взяла Олю с собой.
Двери нам открыла старшая Мишина сестра Соня и пригласила в комнату. Мы с Олей уселись на диван, а хозяйка достала из шкафа целую стопку удивительных книг.
– Вот, посмотрите пока, а Миша сейчас придет, он с мамой в детской поликлинике. А я вам сейчас печенье принесу.
Я взяла из стопки верхнюю книжку и развернула её – сказочный воздушный замок поднялся и растянулся во все стороны. Следом за ним стали раскрываться бумажные фигурки принцессы, злой колдуньи и маленького пажа в голубом камзоле. Оля, как завороженная, смотрела на эту красоту и вдруг, рванув книгу из моих рук, разорвала её пополам. Потом еще и еще. Она в считанные секунды растерзала в клочья бумажную сказку, злобно сверкая глазами, а я не могла двинуться с места, меня словно приклеили к дивану. Но, когда разделавшись с первой книгой, Оля принялась за вторую, я не выдержала и ухватила её за крысиный хвостик. Конопатая бестия заорала во весь объем своих детских легких и, когда на шум из кухни прибежала переполошенная Соня, завопила, тыча в меня пальцем:
Читать дальше