Андрей Ротнов: Жизнь в рассрочку

– Так же, как и у меня, – встрял Боб, – никто не видел, никто не слышал. Правда, есть один щегол – из окна видел, как «мерина» обнесли, жалко, что он не разглядел – кто. Всё-таки одиннадцатый этаж. Молодой чувачок обувал: в чёрной кожанке, тачилу сразу открыл – видно спец… Пацан наверху подумал – хозяин, сигналка не сработала, а тот схватил баул и авоську – и в лес… по грибы…

– А что? Там ещё что-то было? – спросил Чугун.

– А как же, – ответил Боб, – кейс и пакет. Но это не наш поцик – залётный. Наверное, пас давно.

– А что у тебя? – поинтересовался Чугун у Ломакина. Руль сидел и молчал, он не занимался этими проблемами, его задача была в обеспечении колёс. – Я тоже пока… ничем порадовать не могу, – сказал Лом и добавил, – погостил у Чарли: пока только намётки, но шанс есть.

– Видно, не наша карта, – констатировал Чугун, – масть не та. Боб хотел закурить и вынул из кармана сигареты, но Сергей его остановил: – Я дома не курю – мать больна.

– Вот и посовещались, – сказал Чугун, а Сергей продолжил, – ну что, разбегаемся? Ещё дел много: надо ещё кое-кого встряхнуть, кстати, может, по этой волне чего-нибудь разгребу.

– Давайте веером тихонько по одному, – скомандовал Чугун.

– Вечером, у кого будет время и деньги, встретимся у Светки, – сказал Сергей всем и обратился к Рулю, – подожди меня, подбросишь до одного места, а то пешком в лом. Они все вместе вышли из квартиры, Сергей захлопнул дверь и, когда они спускались по лестнице, он вновь обратился к Рулю: – Смотри, вечером не нажрись, завтра тачка нужна, рванём в Москву.

– Какого там… – не договорив до конца, спросил Чугун. Сергей не ответил, а сказал: – Дурья башка, забыл, – он развернулся и побежал наверх. Сергей зашёл в комнату матери, Анна Семёновна лежала на кровати и дремала.

– Ма! Я уезжаю, приду поздно,… а может, совсем не приду, заночую у Светки, ты меня не жди. Ну, я пошёл. Он поцеловал мать в щеку и ушёл. Когда Сергей вышел из подъезда, все уже сидели в машине, ждали его, сиденье спереди было свободно. Все знали, что Сергей не любит сидеть сзади. Сергей сел в машину, резко бросив Рулю: – К универмагу «Ласточка», надо кое с кем встретиться. Руль завёл мотор, и они тронулись. Руль вёл машину потихоньку и осторожно. Морозец ещё не отпускал, но снег уже прекратился, дорогу укатали, как ледовый каток, и, хотя они ехали на внедорожнике, Руль не торопился. Все молчали, каждый думал о своём, даже Руль не разговаривал и не ругался, если внезапно на дороге появлялся неосторожный пешеход. Показался универмаг, Сергей сказал: – Можешь выкинуть меня где-нибудь здесь, немного прогуляюсь – ноги затекли. Руль сразу же прижался к обочине и остановился; Сергей, не прощаясь с друзьями, вышел и, не оборачиваясь, зашагал к универмагу со светящейся и видной издалека вывеской «Ласточка». Джип тронулся и уехал, доехав до перекрёстка – повернул направо и скрылся из виду. Шагая, Сергей насвистывал популярную мелодию. У входа он в киоске купил пачку сигарет, поднялся по лестнице в магазин. Сергей не торопился, обходя залы, коротая время: до назначенной встречи – двадцать минут. От товаров пестрело в глазах; Сергей из чистого любопытства, а частью с интересом, разглядывал на прилавках и стеллажах товары. Он взглянул на часы – до встречи осталось несколько минут. Поднявшись на второй этаж, пройдя через торговый зал электротоваров, Сергей вошёл в служебное помещение, сразу же направившись к приёмной директора. Сергей взялся за ручку двери, но она не поддалась, он тихо постучал; дверь открылась. В проёме показалась миловидная молоденькая, с кудряшками волос и испуганными, серенькими, с часто моргающими ресницами, глазами и с вымученной и виноватой улыбкой, как будто она за закрытыми дверями занималась чем-то предосудительным, девушка-секретарша: – В-в-вам кого? – заикаясь, спросила девушка.

– Меня должны ждать, Ломакин, доложи Шерстнёву, – командным тоном сказал Сергей и вошёл в приёмную с тремя столами, стоявшими буквой «П» и заваленными оргтехникой: компьютер, принтер, пишущая машинка и прочее, прочее барахло и хлам. Вдоль стены стояли стулья, на стенах висели плакаты, расклеены какие-то картинки. Девушка нырнула в чёрную, обитую кожей, дверь кабинета и через несколько секунд выпорхнула: – Войдите, – прошипела девушка, оставляя открытой дверь. Сергею показался подозрительным такой приём. Ему стало жарко и душно, но он не стал раздеваться, а только расстегнул замок кожанки и вошёл в кабинет, дверь за ним закрыла услужливая секретарша. От двери и до большого, чёрного письменного стола, за которым восседал полный, с рыжей шевелюрой и такими же рыжими усами, мужчина. Во всю ширину комнаты лежал ворсистый ковёр. По обеим сторонам вдоль стен стояли стулья для совещания, на окнах висели гардины, сдвинутые на края, и перехваченные на уровне подоконников синей ленточкой. Кабинет был большой и казался пустынным из-за малого количества мебели. С бегающими глазками, с небольшой, портящей одутловатое лицо, заискивающей улыбочкой, Всеволод Парамонович привстал, протягивая руку для пожатия. Заговорил ласковым, журчащим, как ручеёк, тенорком: – А… Серёженька… присаживайся… присаживайся. Он пухленькой, с короткими пальцами и нежной, как у женщины, рукой, пожал большую и грубоватую руку Сергея.