Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир Бессмертия. Книга четвертая

– Так вот, – говорю я, и рассказываю, стараясь увязать в стройную логическую цепочку все имена и события, связанные с нашей программой завоевания Пирамидой близлежащих космических просторов, так вот

и Ален выполнил свою миссию, понимаешь? Кончилась батарейка! И Тина пустила его в расход. Не тащить же лишний вес на Леру! Понимаешь?

– У него же здесь дочка осталась. На Земле.

– Да, осталась… Лера. Лера – это плод, дитя Алена и нашей «Милашки», живёт вот уже седьмой год, развивается без каких-либо признаков…

– Дитя киборга и железной мамы? Вашей «Милашки»?

Я не отвечаю. Ясно и без слов – наша Лера…

– И что? – спрашивает Лена.

Я не знаю, что на это сказать.

– Ага, – говорит Лена, – ясно-ясно, теперь ясно… А Иван ваш, значит, тоже?..

– Да, – говорю я, – он согласился. Он там и останется на этой Лире с экипажем… Там их семеро…

– Семеро? И Волошин с ними, капитан «Дракона»? И… Элон… как там его – Маск? А что Кинг? А Тина?..

– Нет. Ни Маска, ни Волошина, ни Тины там нет. Все они здесь. Тина с Маском давно затеяли это предприятие… И они со Стивеном…

– Ты мне ни разу не говорил.

– Да я до сих пор в это не верю. Знаешь, с этой Тиной…

– А Волошин? Он же руководитель…

– Нет, уже нет. Иван его просто выгнал из команды. Волошин, как и вся эта шушера, ну, как и Еремейтчик, и Авлов, и Валерочка Ергинец… Ну, ты понимаешь, о ком я говорю, все эти мокрицы и планарии, вся эта дерьмовая каша-малаша… упыри… Трепло и…

– Знаю, знаю, – говорит Лена, – не белей. Не злись. Тебе надо сегодня быть сдержанным и красивым.

– Так не зли.

– И, значит, Тина с Маском решились-таки…

– С Жорой.

– Что «с Жорой»? Он что – тоже? Он тоже улетел?

– Они с Жорой так решили… Пора в Космос!

– Ой, – восклицает Лена, – вставай, нам пора… Расселся!.. И как же они…

– Да, – говорю я, выбираясь из кресла, – как-то так…

– А Элис? – спрашивает Лена, вертясь перед зеркалом, – а твоя Ли?.. Она тоже…

Не забыть позвонить Виту! У меня все деньги вышли!..

– Пистолет не забыл?

Вот! Вот-вот – не забыть пистолет!..

Вот тебе, Тинико, и конкретика – пистолет!

Полная!..

– Ты хочешь кого-то застрелить? – спрашивает Жора.

– Застрелиться.

– Не рассмеши народ, – советует Жора, – хорошенько прицелься.

«Прямо на небесах… Густо заселены… (Ох… не пусты слова…) На небесах святых… Белые острова…».

Куда уж конкретнее!

– Это же про Лиру! – восклицает Лена.

А то!..

Белые острова…

А тут ещё эта Элис…

«Девочка пахла мелиссой, чаем и вечером, Слушала маму, гуляла после пяти, Девочка знала точно – если поместится, То обязательно в прошлое улетит…».

Или в будущее…

Где же мой пистолет?

Прошло еще дней пять или семь прежде, чем мы утвердили список наших апостолов. Были споры относительно греков: Сократ или все-таки Александр? Македонский? Македонский! Полубог – получеловек, царь, каких мир потом и не видывал, завоеватель всего древнего мира, покоритель душ и сердец! Сократу было нелегко выдержать осаду и выиграть битву за место в нашем списке. И, надо сказать, по нашим земным человеческим представлениям, с нашими аргументами и требованиями к кандидату на греческий трон, он ее проиграл. Тайное голосование выявило девять белых шаров из двенадцати, брошенных за Македонского. Только Жора и Юра (они потом мне признались) были за Сократа. Аня, не задумываясь, бросила свой шар в лузу Македонскому. И Ия! Инзинер воздержалась. Сократ давно ее раздражал. Его речь-экстаз в свою защиту перед римским сенатом выводила ее из равновесия. Она даже цитировала отдельные фрагменты «Апологии» Платона и объясняла, почему они ей не нравятся. Защищалась Сенекой, этикой Спинозы и Канта и даже Фрейдом. Я с нею соглашался, но свой шарик бросил Сократу. Когда я читал его самозащитную речь, я просто не мог поверить, что еще две тысячи лет тому назад человек мог противостоять мнению толпы, судей, восседавших в амфитеатре сената в белых одеждах с торчащими вниз большими пальцами на вытянутых вперед руках. Сенат, конечно, голосовал иначе, но мне казалось, что они обошлись с ним, как император с гладиатором, как с рабом. Когда я ее в последний раз перечитывал, мне казалось, что это я сам произносил слова, которые говорил Сократ. Я его даже немножко подправил. Я бы с ними не лебезил, не ерничал, я бы резал им такую правду-матку в глаза, что их белые одежды в местах восседания взялись бы дурно пахнущими пятнами испуга.