Надежда Опескина - Дарьины зори. Повести и рассказы

Матвей слушал внимательно, уточнял, какого роста был мужик, во что одет. От ответов артельщиков лицо у него стало хмурым, сидел, скрежеща зубами. Всё переглядываясь с Василием, который сидел, словно в рот воды набравши.

– Чего молчите, мужики? Ты нам, Матвей, скажи – есть чего опасаться нам или нет. Мы будем уходить на вырубку, а Дарье здесь одной оставаться. Боязно за девку, за провиант, – не выдержал молчания пришедших Дмитрий.

Матвей поднялся из-за стола, поиграл грудными мышцами, будто к бою готовился, подошёл к Дарье, стоявшей в сторонке, со словами:

– Ты, Дарьюшка, ничего не бойся! Мы тебе в сторожа Данилу определим. Он коли в раж войдёт, то от любого тебя защитит, сила у него немереная. Мы с Василием с ним вдвоём справиться не можем. Молод, а силён не по годам. Сам безобидный, как все дураки, но не терпит, когда других обижают. Ружьё под твою ответственность оставлять будем. А тать эта нам известна. Отсюда вёрст тридцать деревенька татарская в пять домов стоит. Они любят на чужие земли набеги делать. Много раз от нас по соплям получали. Примолкнут на годок и по новой айда вентеря выхолащивать, пушнину из силков воровать. Данила для тебя крепостью будет. Четырнадцать лет парню, а вымахал под потолок.

Долго ещё разговоры вели мужики меж собой. Дарья прибрала стол, посуду у озера перемыла, с песочком котелки надраила до блеска. Василий стоял рядом, молчал. Потом ушёл в сторону леса, прихватив котелок. Через короткое время вернулся с наполненным лесной ягодой. Земляника вперемежку с ежевикой, веточки костяники сверху уложены. Все снова сели пить чай.

Кого сон сморил, тот прямо на траве и уснул. Назавтра начиналась большая работа. Дмитрий с Матвеем обсуждали, что и как лучше сделать. Стоянка Матвею понравилась. Хорошо обустроились, до холодов жить можно, а там амбар на кордоне есть большой и печь в нём сушильная, для мужиков пристанище будет что надо. Дарье в избе место сыщется. Хлеб для артельщиков Пелагея печь будет. Баня есть на кордоне, там и обмыться можно будет раз в неделю. В воскресенье всем отдых определили.

Дарья сидела в сторонке, в разговоры не встревала. Дмитрий, желая угодить Матвею, попросил Дарью уважить гостей и спеть что-нибудь.

Зарделось девичье личико. Зашла в шалаш, переоделась в своё платье любимое, быстро переплела косу, на плечи полушалок накинула. Вышла к гостям. Матвей с Василием разглядывали красавицу удивлёнными глазами. Запела песню «Чёрный ворон». Голос сперва звучал тихо, потом всё звонче и звонче.

По девичьему лицу катились слёзы, которые Дарья не хотела скрывать. Такая тоска сердце сжала. После, не останавливаясь, спела «Ой, то не вечер». Пропела, постояла минутку и запела про тонкую рябину. Мужики сидели кругом и смотрели на красавицу повлажневшими глазами. Каждый своё вспоминал.

Василий стоял под берёзками, слушал с замиранием сердца голос девичий, мысли разные роились в голове, понимал, что то, что задумали их отцы, делается против воли Дарьи. Своим пением девушка показала, какая боль гнездится в её душе. Заговорил Матвей.

– Ах да Дарья! Всю душу вывернула наизнанку своим пением! Спасибо! Уважила! Голос твой прям по сердцу бьёт. Давно такого голосища не слыхивал, с молодых лет поди. Ты, Дмитрий, сокровище взрастил! Дорогого твоя дочь стоит…

Дарья, не дослушав речь Матвея, убежала к озеру. Отошла подальше в густые заросли, упала на траву и дала волю слезам горючим. Понимала, что судьба её уж предрешена и не быть ей с любимым вместе. Хотелось зайти в воду озера, чтобы укрыла, родимая, с головушкой.

Слышны были голоса мужиков и отца, зовущих её вернуться. Допоздна пролежала в траве, глядя в небо незрячими глазами. По тёмной ноченьке, крадучись, пробралась в шалаш. Слышала, как топтался отец у входа, но, не позвав, удалился в свой шалаш.

Проснувшиеся на утренней зорьке мужики были удивлены накрытому к завтраку столу, горячим, с пылу с жару, пресным лепёшкам. Сама же Дарья, одетая в выцветшее ситцевое платье, с подобранной под платок косой, была молчалива и спокойна. Дмитрий не стал говорить с дочерью, натолкнувшись на её колючий взгляд. Не видел он ещё свою дочь такой ни разу.

Мужики запрягли одного коня в повозку, набрали большой жбан воды с собой. Точили пилы, топоры, готовясь к первому рабочему дню на делянке.

Приехали на подводе Савичевы, ссадили Данилу, поздоровались и поехали дальше. Артельщики за ними. Предупредили, что будут поздно, только к ужину, перекусят там ягодой и лепёшками прихваченными.