Надежда Опескина: Дарьины зори. Повести и рассказы

Дарья с отцом поспешили к лагерю. Матвей бодро зашагал в другую сторону. Долго был слышен его сильный, басистый голос, распевающий песню про утёс.

Над озером догорала алая вечерняя заря. Две берёзки, словно обнявшись, стояли у берега, склонив ветви к воде. Сердце девичье, от предчувствия беды, бешено билось в груди.

Плохо спалось Дарье. Во сне её окружали плотным кольцом незнакомые люди, все стремились до неё дотронуться. Страх входил в душу девичью. Было огромное желание вырваться из круга и бежать, бежать, не оглядываясь.

Пробуждение было ещё страшнее. В проёме шалаша виднелась мужская фигура, которую трудно было разглядеть в предрассветной темноте. Она закричала. Человек отпрянул и побежал прочь. Крик Дарьи разбудил отца и других мужиков. Кто-то пальнул в воздух из ружья. Другие кинулись вслед убегающему, но потом вернулись, сказав, что скрылся бесследно незнакомец, словно тать. Дмитрий обнял дочь за плечи.

– Успокойся, Дарья. Расскажи, какой он из себя. Как выглядел. Говорил ли. Вот беда-то. Вчерась Матвей перепугал, сегодня новое приключение.

– Нет, тятенька, некрупный, мал ростом. Не разглядела я его в темноте. На подростка более похож был. Лето, а на нём шапка зимняя. Костром от него несло и другим запахом, как от коня потного.

– Да кто же это мог быть, язьви его в душу, – ругался Дмитрий. – Откуда он здесь взялся. Савичевы все крупные. О других людях ничего не знаем.

У всех сон как рукой сняло. Стали провиант проверять – всё на месте. К озеру Дарью одну не пустили, сами воды принесли, костёр распалили, чай вскипятили.

Сидят, чай попивают. Слышат шаги. Дмитрий за ружьё схватился. На поляну из-за деревьев вышли Матвей с Василием. Оба разодетые, что на праздник какой.

Матвей в рубахе синей из сатина, брюки новенькие из тонкого сукна, в сапоги хромовые заправленные. Василий в красной рубахе атласной, плисовых шароварах, поверх рубахи безрукавка из сукна, расшитая на груди, сапоги хромовые, начищенные до блеска. Чуб расчёсан, сам чисто выбрит и одеколоном благоухает.

В руках несут большой жбан и котомку, наполненную чем-то. Мужики сидели, разинув рты от удивления. Работать приехали, а эти пришли праздновать. Дмитрий встал навстречу гостям, поздороваться.

– Вот уж не ждали вас спозаранку, так не ждали. Солнышко ещё не взошло, а вы уж тут. Или праздник какой сегодня, что вы при таком параде.

– Праздник, конечно, праздник. Прошли два Спаса, медовый да яблочный, скоро и ореховый на пороге. Вот принесли вам разговеться настойки боярышника, пирогов Пелагея испекла с картошкой и ягодами. Не обессудьте, пост нынче, мясного не готовим. Но Данила сказал, что вы тут его вентерем рыбку разную ловите.

– А что же сам Данила не пришёл? Мы бы и ему рады были, – ответил Дмитрий.

– По хозяйству матери помогать оставили. Ты, Дмитрий, мне артельщиков представь. Чтобы знать, как кого кличут, – произнёс Матвей, нахмурив брови.

– Да вот они, все тут. Константин Орешкин, Алексей Тимнов, Григорий Раковский, Иван Гребенщиков. Трудяги крепкие, к работе приучены.

Мужики потянулись здороваться с пришедшими, называя свои имена. Дарья тем временем кашу заправлять стала. Василий не отводил от неё взгляд. Стоял, ковырялся травинкой в зубах, а сам разглядывал её со всех сторон. Смотрелся ниже Дарьи на чуток, но широкие плечи парня и осанка гордая эту мелочь скрашивали. Праздничная одежда к лицу шла. Не узнать было в нём того человека, что от кордона отваживал. Улыбается – рот до ушей.

Алексей и Григорий поспешили к озеру, рыбки из вентеря принести. Хотелось гостей ушицей уважить, рыбой запечённой. Быстрёхонько почистили рыбку и цельное ведро Дарье к костерку. Тем временем на стол пироги и кашу поставили. Выпили настойки вкуснейшей. Ушица поспела, но Матвей от неё отказался, сказав, что не рыбный день. Посмеялся над мужиками, забывшими в своём колхозе все порядки православные. Василий ел и уху, и рыбу, печённую на угольях, с удовольствием. Всё повариху нахваливал. Ловкость её отмечал в делах.

Над озером поднималась заря утренняя, багряная, суровая. Мужиков от выпитой настойки в сон клонило. Василий, видя посоловевшие лица артельщиков, посмеивался над ними.

– О, как вас всех разморило от пары глотков настойки. Сидите, что совы сонные. Какие из вас работники на порубке. С топором у дерева и заснёте.

– Зря, Василий, мужиков обижаешь! Не от настойки они посоловели, а от происшествия сегодняшнего. У нас тут гость незваный к Дарье в шалаш пытался войти. Чего хотел – непонятно, всё целёхонькое. От Дарьиного крика мы повскакивали ни свет ни заря. Поймать не удалось, убёг, окаянный. Шасть между деревьями, и поминай как звали, – ответил Дмитрий.