Иван Державин: Аморит, любовь моя. Возможное будущее России

Я сердито перебила его:

– Значит, вы это имели в виду то, что произнесли, когда говорили, что полюбили меня?

Он возразил с горячностью:

– Нет, я даже в мыслях не имел это, когда произносил слова. Они сами у меня выскочили. Я действительно тебя полюбил.

– Оставим это. Рассказывайте дальше.

– Так вот, занимаясь этим делом, наша элита весь свой ум тратит на придумывание новых все более изощренных способов и вариантов удовлетворения своей похоти. Женщины в своем стремлении быть привлекательными и похожими на известных кинозвезд добились лишь того, что теперь их невозможно отличить одну от другой. У всех идеальные фигуры, шаровидные груди и зады, в пол-лица всех цветов радуги глаза. А мужчины отращивают или увеличивают… – он замялся, подыскивая слово, – пусть будет член. – Это слово у нас также не в ходу. Такого, как ваше на три буквы, у нас, к сожалению, нет, и мы употребляем, кто во что горазд, чаще всего слово, близкое к вашей елде.

– Разве у нас есть такое? – удивилась я. – Я никогда не слышала.

Он засмеялся.

– Значит, у тебя были только культурные парни, не озабоченные е.. э… случкой. А у наших парней на уме только она и, как поскорее удлинить свой член до полметра.

– Какой же у них рост? – не смогла я сдержать удивление. – Метров пять?

– Рост у нас ограничен законом. У мужчин он, по вашим меркам, даже чуть меньше метра пятидесяти.

Я представила коротышку с таким членом. Урод какой-то.

– У тебя он тоже такой?

– Рост?

– Рост я видела. – Я смутилась, не зная, как сказать.

Он улыбнулся.

– Нет, у меня он нормальный.

Вспомнив, как он доставал почти до горла, я засомневалась в искренности его слов. Он словно прочитал мои мысли.

– То, что тебе показалось, это один из используемых нами способов доставлять вам как можно больше удовольствия. Мы можем менять форму …э… члена, приспосабливая его к вашему размеру. У тебя он очень маленький, поэтому мне тебе легко было доставить удовольствие. Тебе ведь понравилось? Не красней. Знаю, что понравилось, и ты увязала это с длиной моего члена. Вот и аморитянки тоже уверены, что чем он будет длиннее, тем они получат больше удовольствия. Мужики, зная это, стараются перещеголять друг друга, тем более что проблем с деньгами на увеличение члена у них нет. А те, кто этому не следует, считается не модным.

– Почему вы не отрастили? Нет денег?

– Не в них дело. Я также принадлежу к элите. Но она не вся одинаковая. Я отношусь к той ее части, которая еще не до конца деградировала и задумывается о смысле жизни. Но с каждым годом нас становится все меньше и меньше, потому что в результате удлинения срока жизни основную массу населения составляют старики и старухи, а ограниченность годного для жизни пространства на Аморите вынудила нас снизить рождаемость до предела. В результате возник антагонизм между нами, молодыми, и стариками, тем более что между нами уже практически нет родственных связей из-за распада семьи.

– У вас нет семей? – спросила я, стараясь запомнить каждое слово. Я интуитивно полагала, что рассказываемое им для кого-нибудь может оказаться интересным.

– К распаду семьи привел этот самый разгул свободной любви.

– Это, когда муж и жена открыто изменяют друг другу?

– То, а чем ты говоришь, безобидное начало. Разгул свободной любви, а точнее разврата, начинается, когда исчезает само понятие необходимости супружества. Все затмевает животная страсть: я хочу тебя. А чтобы и ты захотел или захотела меня, я должен или должна показать свои мужские достоинства и женские прелести. Отсюда мода на одежду, основным назначением которой является то, что она ничего не прикрывает, а лишь выпячивает эрогенные части тела. Где уж тут до детей, требующих время на беременность и воспитание, тем более что все эти обязанности и заботы прилежно могут выполнять роботы.

– Но не рожают же роботы? – возразила я.

– Очень даже хорошо рожают. Даже имитируют родовые муки. У них внутри вмонтирована полная копия женского организма, в котором с успехом может развиваться зародыш. В обязанности так называемых родителей или участников осеменения входит не забыть придти через девять месяцев на роды и подержать в руках свое чадо. А если кто забудет, что бывает чаще, то не беда, на это есть роботы-няни. Некоторые родители видят своих детей спустя несколько месяцев, а то и лет после рождения. Затем и эта необременительная родительская обязанность постепенно отпала. Сейчас почти все наши дети рождаются роботами от анонимных родителей по демографическому плану. А так как этих детопроизводителей подбирают из наиболее выдающихся ученых, писателей, художников, кинозвезд, то и дети по закону генетики получились, надо сказать, толковыми. Я тоже из этой плеяды. Свою мать, я, правда, знаю и даже виделся с ней в детстве, а про отца лишь слышал, что он был или еще есть известный ученый. От него мне перешло то, что с детства я интересовался мироустройством и смыслом жизни. Меня все больше стало не устраивать виденное вокруг. Таких недовольных существующим строем вокруг меня набралось несколько сот аморитян. Живем мы отдельно на небольшом острове. Наша мечта: начать новое поколение аморитян, у которых был бы естественный смысл жизни. Мы хотим возродить целомудренную любовь и крепкие счастливые семьи с кучей детей, как когда-то у нас уже было. Сделать это на Аморите, переполненном стариками, как небо в ясную ночь, мы не в состоянии. Но главное, нам не позволит это сделать праздная элита, которая правит Аморитом. Мы долго искали место нашего нового поселения и совсем недавно обнаружили маленькую, меньше даже Аморита, уютную планету с чудесной солнечной атмосферой.