Александр Тюрин: Русский фронтир: славное прошлое и возможное будущее

В данной заметке я хочу обратить внимание на некоторые исторические процессы, которые могут возобновлены хоть сегодня ко благу всей нашей страны. Они во многом сформировали наше великое прошлое и определялись не суетливым интеллигентским подражательством, не желанием «жить как в Швейцарии», а природно-климатическими и геополитическими особенностями северной Евразии.

Масштабная колонизация, проводившаяся в интересах русского народа и российского государства, началась в середине 16 в.

Это столетие (часто расширяемое до «длинного 16 века» — от середины 15 в. до середины 17 в.) ознаменовалось крутым глобальным переходом от золотой осени позднего Средневековья к агрессивному едкому Новому времени.

Капитал выходит на мировую арену, вторгается в социумы, ведущее натуральное хозяйство, насилует и разрушает их, стирает словно ластиком народы, запоздавшие со своим развитием. На исчезновение обречены были десятки миллионов коренных американцев, причем и в самых развитых регионах Нового Света, где применялись сложные технологии интенсивного земледелия, такие как чинампы (искусственные острова).

В Европе это время наступления на крестьян, происходящее с конфискацией общинной и мелкой крестьянской земельной собственности. Священной собственность становится только тогда, когда попадает в руки сильных. «Было ваше — стало наше» освящается возрожденным римским правом. Сеньеры отнимают земли у крестьян, городские капиталисты скупают земли у сеньеров. Массы людей лишаются собственных средств производства и существования. Элиты решают на свой лад вопрос излишков сельского населения. Суды жгут ведьм, отправляют обезземеленных крестьян, ставших бродягами, на виселицу, а то и в рабство на заморские плантации. Города наводняются голодным пролетариатом, вынужденным отдавать свой труд первому встречному нанимателю по любой (то есть минимальной) цене. У ограбленного крестьянина есть «большой выбор» между плахой, тюрьмой-работным домом и таким вот «вольным наймом».

Диктатура капитала действуют с помощью антирабочего «Статута о рабочих», супер-репрессивных «Законов о бродягах», безжалостных актов о работных домах. Исследователи свидетельствуют о резком снижении со второй половины 16 в. уровня жизни в недавно еще заваленной окороками и колбасами Европе.

Даже там, где сохранилась власть сеньеров (панов, баронов), крестьяне начинают работать из-под палки на нужды мирового рынка — приходит «второе издание крепостничества» по терминологии Маркса или «вторичное крепостничество» по терминологии Броделя). Панщина-барщина в Польше, Ливонии, Венгрии доходит до 6, потом до 7 дней в неделю, крестьянин уже не имеет времени трудится на своем участке и получает пайку-месячину как лагерник. Пан, гонящий сырье ганзейским и голландским оптовикам, всё более интересуется землями и крепостными на востоке и польско-литовское панское содружество ведёт свой «дранг нах остен», колонизацию русских земель. Проглатывает Галицко-Волынскую Русь, Полоцкую землю, Поднепровье, перепрыгивает через Днепр, крадется по Смоленско-Московской возвышенности к Можайску. Русский крестьянин должен обеспечить пану-сырьевику поставки на бурно растущий европейский рынок.

Европейские религиозные войны, охота на «еретиков», «ведьм» и «бродяг» (ограбленное простонародье) — всё это маскирует наступление капитала и уносит миллионы жизней…

Гибель массы коренного населения в колониях было в значительной степени следствием разрушения общественных сельскохозяйственных систем, что было типично для первой «дикой» фазы становления капитала…

Русские могли разделить судьбу американских индейцев. И только собственная колонизация новых земель, служилая и крестьянская, масштабно начатая в эпоху Ивана Грозного, спасла Россию от вторжения западного капитала. Она сделала её крупнейшей в мире по размерам и третьей по численности населения (до 1991 г.), принесла ей относительно плодородные земли и месторождения полезных ископаемых, которых практически нет в историческом центре страны.

Как указывали Д. Менделеев и М. Любавский (крупнейший исследователь русской сельскохозяйственной колонизации), лишь около 12 % ее площади стало результатом завоевания.