Павел Рупасов: Военно-морской флот. Истории из жизни вдохновляющие и забавные

– Кто у вас швартуется? Как нет швартовой команды? У нас каждый день (когда корабль на стоянке) на борту остается треть экипажа. Ведь борьба за живучесть! А всякие спасательные команды! Где? Где это все у вас? Если никого на борту нет, а корабль начнет тонуть? Или гореть?

– А вон, видишь, на берегу здание стоит – там шестьдесят профессионалов круглосуточно дежурят. На стенах у них висят разрезы всех кораблей. Автомобили у них, сигнализация и все что надо. Вот они, если надо, с места срываются в шесть секунд и – борются здесь у нас за живучесть.

– ..?

А мы всем экипажем у берега на железе дохнем. У них матрос, прежде чем он на корабль пройдет, – он три месяца готовится в «учебке» по данному классу корабля. И когда он приходит на корабль, он уже все знает, не фиг его учить! И на корабле он не заблудится, как я на нашем «Кузнецове». Решил сам пойти посмотреть – меня через час командир роты охраны нашел, когда мне уже надоело скитаться по палубам, а спросить стыдно. Смеются: «Фигня, тщ третьего ранга, мы теперь вас: боец впереди, боец сзади, иначе отпускать не будем». Конечно, там, на «Кузнецове», четырнадцать километров одних коридоров. А я обходил потом по должности авианосец дважды в сутки. У них там только камбузов – пять, и пять столовых. Так уставал, такая усталость накопилась, что когда заболел простудой и в лазарет положили, только врачу докладывали: «Тщ третьего ранга спит уже 24 часа… спит уже 26 часов…»

Я когда проснулся, только одно сразу сказал: «Жрать хочу! Жрать давайте, сволочи».

У нас на «Кузнецове» две хлебопекарни, одна печет только сдобный хлеб. Вот случай, ЧП: оставили мичманов без завтрака. Как так? – Двое вестовых несли с хлебопекарни мешок булочек и три трехлитровых банки сока, останавливают их трое в комуфляжах – «патруль»:

– И что несете?

– Булочки?

– Давай сюда!

– Так! Все немедленно! Вернуть!

– Вернуть булочки?

Да, они сели и съели их. Что им там мешок булочек, – они их, как семечки, у них там руки шпалы, бицепсы, как мои ноги, кулаки с голову пионера:

– Мы их съели.

– А сок?

– Запили.

Два раза укусил – булочки нет, глоток сделал – пол-литра нет.

Как у нас на подводную лодку грузили сухое вино. Все под контролем: наверху офицер, в рубке офицер и у трапа офицер; внутри офицер для проверки. Мичман командует матросами. Пошли коробки с сухим вином. Пришла коробка первая, открываем – 18! вместо 20. Бойцы: «Мы не брали». А ведь приемщик у трапа распаковывает каждую коробку…

– А что это у вас наверху мандарины никто не охраняет – а не съедят?

– А у них привкус металлический.

– Попробовал – да, «г…», такое человек есть не будет.

– Так, всем к погружению!

Всплываем – чисто: нет мандаринов.

О замах:

– Что грузите?

– Да вот, мясо кенгуру.

– Как кенгуру?

– Вот, на паках, – показывает, – мясо кенгуру. Теперь всем подводникам дают.

Зам змеей, шипя, метнулся к командиру.

– А там мясо кенгуру, тщ командир, грузят!

Кеп вызывает ответственного мичмана:

– Никак нет, тщ к-р, свинину грузим.

Зам из-за спины:

– Не верьте ему, он мясо кенгуру грузит, я сам видел.

Мичман-дед ему по слогам:

– Это фирма «КЕН-ГУ-РУ»…

Я служу России 25 лет… Над собой можно только любя смеяться. И теперь в каждой войсковой части есть утюг для матросов, чего раньше никогда не было. Но в остальном наши «им» не уступят!

– Выпустили?

– Нет сбежал.

И отвыкнув за неделю от родного образа города, и секретно сбежав. Он секретным образом шел по родному городу, не узнавая в темноте его и при свете дня. Знакомые, встречая, удивлялись:

– Ба, тебя выпустили из твоего полигона?

Он не замечал окликов знакомых. Он шел и вдыхал забытые запахи жилья, щурился на рекламы огней, внюхивался в бензин улиц, всматривался в жалюзи маркетингов (это трудное слово), шарахался от женщин и собственных детей.

И очень испугался Айвазовского паровоза…

Крейсер-музей «Михаил Кутузов» семнадцать месяцев подряд был закрыт для посещения. Давайте разберемся, почему?