Ксения Сингер: Если Мельпомена выбрала тебя

– Итак, друзья мои, сегодня у нас с вами прощальный ужин. Алина, мы должны с тобой еще сегодня посидеть часа полтора-два, подвести итог, чтобы завтра быть свободными. А сейчас я хочу вам передать привет от генерала.

Он протянул нам по кожаной красивой папке с вложенным в нее листом лощеной бумаги, на котором на фоне гербовых знаков и под американским флагом был напечатан текст. В карман, на одной из сторон папки, был вложен конверт. Я пробежала глазами то, что было написано на листе. Содержание меня несколько озадачило.

– Яков, это же не мы способствовали уничтожению вражеских сил. Это камнепад способствовал американской армии. А мне-то их даже жалко было.

Яков смеется:

– Видишь ли, у генерала в распоряжении есть такая статья расходов. Определенная работа по уничтожению неприятеля была выполнена при вашем соучастии. Летели же вы на вертолете, который обстреливался. В конверте чек на десять тысяч долларов. А еще, Алина, тебе от генерала персональный подарок на память.

Он протянул мне фотоальбом, где на обложке было размашисто написано: «Спасибо за смех». В альбоме были фотографии без подписей, да они и не требовались. Фотографии были просто классные. Джой за управлением вертолета, он же, когда медицинская бригада спускает его по трапу, он же в больнице после операции. Рико дает концерт, делает измерения, он же перепуганный у вертолета. Я в разных ипостасях: и за измерениями, и за пультом вертолета, я вылезаю из вертолета с жутко побитой физиономией, мы с Яковом сидим напротив друг друга, нахохлившись, как два петуха. Но самое последнее фото вышибает у меня слезу. Я маленькая, хрупкая, сиюминутная стою на фоне величественной, почти вечной К2. По ракурсу вижу, что фото могло быть сделано только из вертолета, находящегося на плато.

– Яков, кто сделал альбом?

– Да генерал и сделал. Разного фотоматериала у него более чем достаточно.

Через полчаса, как условились, стучу в номер к Якову. Он открывает дверь; на губах опять та же усмешка. У него в номере все иначе. Большой письменный стол, узкая кровать, ни бассейна, ни чаш с благовониями.

– Ты что такая нахохлившаяся? Понимаю, по острову хочется побегать, а тут навязшую на зубах работу делать надо. Прочти для начала очень внимательно это. Нет ли здесь каких-нибудь ляпов или артефактов. Все ли, по сути, правильно написано.

Я пытаюсь углубиться в чтение. Он некоторое время смотрит на меня, мешая мне сосредоточиться. Я не рискую поднять на него глаза, боюсь встретить его взгляд. Потом он смотрит тоже в какие-то бумаги. Через три четверти часа я готова. У меня претензии к двум позициям и трем формулировкам. Пишу мои замечания. Пододвигаю их к Якову.

– Ты поняла, что за документ ты читала?

– Ну да. Это патент.

– Ты стоишь первым автором и поэтому должна определить процентную долю участников, как ты считаешь. Имей в виду, не сейчас, но лет через десять это могут оказаться большие деньги.

Мне стало ужасно тоскливо.

– А ты не можешь сам написать?

– Если ты так ставишь вопрос, хорошо, тебе 95 процентов, а мне 5.

– Ты что, совсем? Хотя бы 50 на 50.

– Ты меня за последнего нахала держишь? Мое окончательное слово 75 и 25. Будем считать, договорились. Переходим к следующему вопросу. Не хотела бы ты поработать в очень престижной фирме в районе Лос-Анджелеса. Я бы взял тебя в мой отдел на очень хорошую позицию вместе с твоей тематикой.

Я стала лихорадочно соображать, как бы смягчить мое категоричное «нет». Он неправильно истолковал мою заминку и стал говорить о возможностях роста, о хорошей зарплате и о прекрасных условиях работы.

– Понимаешь, у меня ведь на руках двое детей. Дети от маминого второго мужа, он умер, а мама больна, поэтому они у нас с бабушкой живут. Я не могу от них всех уехать. И не хочу.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

Он молча смотрит на меня все тем же взглядом, от грусти которого все внутри щемит и хочется убежать. Я думаю, папе было бы сейчас 43, но он тоже перепрыгивал через классы. А этому не меньше 45, это уж точно, боже, неужели и в старости можно еще влюбляться. Яков встает и говорит:

– Нет, так нет. Давай сейчас и попрощаемся.

Он обнимает меня и целует выше повязки в волосы, его руки слегка дрожат.

– Ах, Алина, Алина, я всю жизнь мечтал, чтобы со мной рядом вот такая, как ты, была. Не та красивая и умная, какой ты приехала сюда, а вот такая, с подбитым глазом, которая все без слов понимает. Найти то нашел, да время мое ушло. Ты знаешь, мне генерал сказал, что Джой свою награду получит, но герой – ты, хотя с виду такая пичужка.