Ксения Сингер: Если Мельпомена выбрала тебя

– Зачем тебе это?

Не отрываясь от карты, я ответила:

– Это может показаться странным, но, когда я смотрю, где находится К2, я чувствую себя ближе к папе, который где-то там на этой горе. И мне хотелось бы знать о К2 как можно больше.

Она, как-то сжавшись вся, не стала меня расспрашивать, что показалось мне несколько удивительным, и очень тихо проронила:

– Мне это странным не кажется.

На следующий день принесла целую кипу и карт, и описаний маршрутов восхождений на К2.

– Вот, но только с возвратом.

Пункт четыре был самым трудоемким и затратным в денежном плане. Я должна научиться управлять вертолетом, не получить права, а научиться на нем летать. Это был очень важный пункт, хотя и на всякий случай. А случай мог даже очень возникнуть, если мне будет отказано в доставке на базовый лагерь альпинистов, я должна буду угнать вертолет. Фирма, обучающая на тренажерах вертолетов многих видов, нашлась без проблем. Самое главное – они не задавали никаких вопросов. Только плати. Стоило это очень дорого. Я взяла деньги из папиной шкатулки, трата которых была регламентирована «крайне экстренным случаем». Это и был суперэкстренный случай. Денег хватало только на первую часть курса. Я приступила к занятиям, постоянно думая, где взять деньги на вторую часть. Единственно возможным вариантом было попросить взаймы, но тогда последует обязательный вопрос, для чего они мне нужны. Я долго изобретала правдоподобную легенду и наконец рискнула попросить у Ренате. За деньгами я пришла к ней домой. Она сидела в летнем домашнем платье; через легкую ткань очерчивался беременный животик. У нее было приподнятое настроение. Ренате подала мне деньги, не задавая никаких вопросов.

– Я верну тебе их после лета. Надеюсь за лето что-нибудь заработать. В крайнем случае в конце года, с зарплаты.

Выполнением пятого пункта я рассчитывала не дать объединиться против меня Ларсу, бабушке и Якову. Для этого мне нужно было во что бы то ни стало увидеть Якова раньше, чем он встретится с Ларсом. На перехват Якова не потребовалось вообще никаких усилий.

В понедельник Ларс выглянул из своего офиса и махнул мне рукой, приглашая зайти:

– Я должен завтра вечером лететь в Стокгольм, там у нас Technical Board, на котором мне обязательно надо быть. У Якова поменялись планы. Он прилетает в эту среду. Меня здесь уже не будет. Встретишь его в аэропорту, привезешь на такси ко мне домой. Вот ключ от моей квартиры. Да сразу идеями то его не мучь. Отдохнуть дай. На следующий день тоже на такси за ним приедешь. Своди его пообедать куда-нибудь в приличный ресторан. У него доллары, ты плати. Думаю, пятьсот марок тебе хватит. Бери. Ишь ты какая. Если что-то останется, отдашь назад.

С Яковом мы встретились, как старые друзья. У Ларса дома сразу разложили все бумаги с моими расчетами и те данные, которые привез Яков. Время от времени я напоминала ему о необходимости моего присутствия на испытаниях. Сначала он терпел, а потом произнес, улыбнувшись:

– Ладно тебе со мной-то хитрить. Не в этом дело. Я понимаю, охота мир посмотреть, а здесь такая возможность. Я на твоем месте тоже копытом бы землю рыл. Но поработать там придется. Там все пилоты – асы. Опасность не велика. Но больно они все бравые парни. Может быть, ты кого-нибудь с собой возьмешь, так скажем, для личной охраны, а то ты шибко смазливая, внешность у тебя ненаучная.

Я не верила своим ушам. Вот так свезло, счастье само привалило. Рико постоянно мне твердил, что не может позволить ехать мне одной, что он поддерживает меня только потому, что мы поедем вместе. С Яковом мы проговорили до позднего вечера. Прощаясь, он сказал:

– Завтра приезжай с утра, ну, скажем, по вашему времени в девять. Это все оставь, если спать не буду, посмотрю еще. А Алине-старшей скажи, что я непременно к ней завтра вечером загляну. Сейчас поздно, на такси поезжай.

Я не послушалась и поехала на автобусе. Сидя у окна, смотрела на вечерний город, который и не думал засыпать, разноцветными огнями реклам зазывая принять участие в невозможности ночных безумств. И вдруг я увидела Криса, стоящего на остановке. Глаза его, горящие лихорадочным огнем, бегали по толпе, как будто кого-то искали. Он был неимоверно худ. Я быстро нагнулась, как бы поправляя туфель. И не знала, зашел он в мой автобус или нет. Через остановку мне надо была выходить. Я сидела до последнего момента, вскочила, когда дверь уже открылась, и побежала, не оглядываясь, не зная, идет он за мной или нет. Только добежав до подъезда, я оглянулась; никого не было видно и шагов тоже не было слышно. Но тревога, да просто страх остались. Бабушка с беспокойством смотрела на меня. Жаль ее волновать, но пришлось рассказать про Криса. Мне казалось, она тоже считала, что мать преувеличивает. Но мои слова ее разволновали; она вдруг испуганно прошептала: