Порфирий Лавров: SOLNЦЕЛЮБ. Шесть повестей для кино

Стучали громко, настойчиво, будто хотели разбудить самого мертвеца, не подозревая, что он уже поднялся, хочет выпить и может сам открыть дверь.

С великим трудом мне удалось загнать его в ванную комнату и запереть. Только после этого впустил я нетерпеливых. Это оказались черные мужики из-под окошка. Теперь они по-другому смотрели на меня. Старик сочувственно пожал руку. Молодой глянул извиняющимися глазами. Остальные двое, как и полагается перед незримым ликом вечности, кивнули сдержанно и сурово. Вместе мы прошли к столу. Старик достал из кармана бутылку водки, распечатал, разлил по стаканам, пробормотал что-то и залпом выпил. Остальные последовали за ним. Без единого звука. Так же молча они прошли в прихожую – старик снова проявил соболезнование пожатием – о покойнике не поинтересовались и вышли.

Стоя перед зеркалом ванной комнаты, он неумело накладывал грим на свое мертвое лицо.

– Я больше не могу на этой жаре, Сережа! – с ужасом услышал я у себя за спиной. – Прости, милый!

Я захлопнул дверь ванной, обернулся, схватил свою подружку за руку и торопливо провел в комнату. Она увидела стол с закусками, опорожненную бутылку водки и с легкой укоризной посмотрела в мою сторону. Скинула раскаленные туфли и с ногами забралась на диван.

– Пьянствуете? В такую жару? А шампанского нету?

– И быть не может! – отрезал я.

– А почему ты меня не представишь?

– Кому?!

Он стоял рядом со мной! В руках продолжал держать баночки с гримами.

– Вольдемар! – склонил он вдруг свою крупную голову, обнаружив прямой, как лезвие опасной бритвы, пробор. – Ваш покойный слуга!

– Мария!

Моя подружка соскочила с дивана и сделала книксен.

– Какой вы смешной! Давайте я вам помогу.

Мария усадила покойника на диван, забрала у него баночки и принялась ловко манипулировать, будто занималась этим всю жизнь, приводя его лицо в божеский вид. Я не мог даже пошевелиться, – такой вдруг на меня напал столбняк.

В дверь постучали.

– Открой же, милый! Не видишь, мы заняты?

Так как я все еще не мог пошевелиться, Мария сама пошла открывать.

– Ты что делаешь, подлец? – двинулся я на мертвеца.

– Заткнись! – угрожающе приподнялся мой бывший друг, ухватился за столешницу, и я увидел, как древесина трещит под его пальцами и рассыпается трухой!

– Там какие-то спрашивают, когда выносить! – весело сообщила моя подружка. – Вы переезжаете, Вольдемар?

– Да, в некотором роде. Пусть подождут внизу! – приказал покойник, и моя Мария кинулась выполнять.

Потом она снова попыталась приступить к его лицу, но он недовольно отстранил ее со словами «хватит уже!» и поднялся.

– Поройся там, в холодильнике, приготовь чего-нибудь перекусить, – снова приказал он, и снова Мария с готовностью удалилась.

Мы тем временем стащили вниз пустой гроб, Вольдемар накинул на него крышку и выпихнул ногой за дверь, – а там как ждали: дружно застучали молотками, подхватили, засунули в пустой автобус и пыльно укатили в переулок.

– Венок забыли, – сказал покойник и потрогал черную ленточку с белыми буквами. – «Вольдемару от друзей», – прочитал он. – От тебя, между прочим.

– Ничего я не покупал, – убито проговорил я.

– Понимаю. Некогда. Самому пришлось позаботиться. Так! Зови свою кралю. Пойдем прошвырнемся. Скажи ей, у меня день рождения. И без глупостей… дорогой друг!

Прошвырнулись мы в грязную привокзальную кафешку, где даже чистые салфетки в пластмассовых жирных стаканах казались залапанными и мятыми. Но ничто не могло смутить мою подружку. Она во все глаза пялилась на Вольдемара, а тот был в ударе и щебетал соловьем.

Мы пили шампанское, сладкое и теплое, закусывая батончиками из сомнительного шоколада, – когда за наш столик подсел болезненного вида молодой человек и уставился на Вольдемара. Покойнику это не понравилось: видно было, как он начинает наливаться злобой, сжимая свои кулачищи, – но тут Мария коснулась его руки, – и грозный мертвяк расслабился и даже улыбнулся. Молодой человек вздохнул неопределенно:

– А говорили, ты помер, Волик.

– Ну и что?

– Так. Ничего. Болею я. Тоже скоро помру.

– Все там будем! – философски заметил покойник с большой долей лицемерия…

Из-за климатических условий попойка шла для меня изнурительно. Бутылки появлялись и исчезали с методичностью тренировки, сердце атлетически перегоняло взбухшую кровь. Это был даже не марафон, а бег по кругу. Вольдемар сидел румяный и свежий, как из холодильника. Когда он ушел танцевать с моей подружкой под магнитофонную лень, заведенную для него буфетчиком, больной юноша придвинулся ко мне и тихо проговорил: