Виталий Волков - Туркменка

Яхьяев прекрасно понимал, что этим известием поразит Ривса, тщательного, недоверчивого, знающего местные реалии. Арестами и пытками не поразить – это входило в порядок вещей. И о том, что героин тоннами перевозили через границу на грузовиках люди из ближайшего окружения президента, Ривс хорошо знал.

Но идея вывести на улицы народ прозвучала фантастической гиперболой. И Ривс увлекся.

За многие, многие годы работы Эгон познал истинную разумность принципа разделения компетенций и экономии ресурсов совести. Каждый должен заниматься своим делом. Класть бумаги в свой ящик. Это по левацкой молодости он обвинял западный компетентный, «ящичный» мир в холоде сердца, а по ходу взросления обвинял в этом и себя, наблюдая, как «успокаиваются» в гранитных руслах потоки его добрых позывов. Ривс политикой не занимался. Политикой в большом смысле. Народ, выходящий на улицы, профессионально интересовал его лишь тогда, когда власти принимались этот народ шинковать и давить, как заквашиваемую капусту. Наркотрафик же вообще не в компетенции Ривса. Но аресты, пытки – это его территория, и рассказчик пробудил в нем азарт охотничьего пса, берущего след.

Проверить информацию! В местных условиях сделать это иностранцу невозможно. Невозможно встретиться с родственниками, невозможно поговорить с адвокатами, невозможно, невозможно, смертельно опасно для людей. Даже снова искать встречи с Яхьяевым нельзя… Ривсу нравилось работать в этой стране! В этой паутине, где все всем родственники, где диссидент может столоваться к гэбэшником, зеленый новичок или чиновник с квадратно-гнездовым мозгом черта с два найдут подтверждение чему-либо или найдут подтверждение всему. Тут надо уметь видеть и анализировать. И Эгону находить здесь ходы интересней и проще, чем в лондонах или варшавах, потому что в ночи тайны, как это ни парадоксально, все на самом деле знают обо всем. Природа не терпит пустоты. В том числе и пустоты бессловия.

Родственники тюремных охранников, зверей-следователей, конвоиров, санитаров, сокамерников заполняют паутиночками своих рассказов пустоту. Надо только знать, за какую ниточку дернуть и как, чтобы не навредить. Это вам, господа, не запросы посылать в британский парламент! Объясните-ка мне, господа, отчего такого-то дня коллежскому асессору не была выплачена комиссия?! Знаете ли, сэр…

К Лейле, после того как состоялось их знакомство, Эгон обращался не впервые. Он успел по-своему проверить ее, а она – его. Лучшие рекомендации были им получены и от туркменского друга Яхьяева.

– Вы мне все-все рассказали? – спросила Лейла, когда Ривс поведал ей историю об арестах и пытках.

Ривс только брови вскинул. Они образовали русскую букву «Л».

– У вас на лбу линия судьбы, Эгон. Я по ней читаю, не удивляйтесь. В прошлых жизнях я бывала гадалкой.

Ривс удержался от того, чтобы выяснить, как же она догадалась, хотя непраздное любопытство терзало его. Ведь Ривс поделился с девушкой лишь частью того рассказа, который услышал от своего источника. Про акции он рассказывать не стал. Только про аресты.

Но еще больше ему хотелось поглядеть на себя в зеркало. Что там за линия судьбы у него нарисовалась?

– Я помогу вам. Но не даром. Я корыстна.

– Вы?

– Я корыстна, как всякая женщина вблизи мужчины.

– В чем же корысть? Вы же знаете наши правила!

– Очень просто. Послезавтра вы приходите на прием в турецкое посольство и обязуетесь не подпускать ко мне… – Лейла начала загибать пальчики: – Торгпреда болгарского, посланника итальянского, консулов германского и свейского… Особенно итальянского… А еще, если будет турецкое танго, вы приглашаете меня. И только.

Ривс, трезвый Ривс ушел с приема с чувством, словно он опьянен, словно он бежит навстречу пряному ветру и что-то свежее ждет его впереди. При этом его ни на секунду не покидали мысли о людях, мучимых в заплесневелых застенках.

Сопровождавший его шпик из наружки, следак, отметил, что шаг объекта сохранил прежнюю ровность – семь секунд на десять шагов. Агент вел расчеты исключительно ради забавы. Объект ему был симпатичен, и именно брегетной ровностью хода. Европа!

Временем для размышлений Лейла располагала. Что отличает интерес от увлечения, увлечение от влюбленности, влюбленность от любвеобилия? В такие игрушки она все еще охотно играла. Забавно было бы в этот раз измерить по своей шкале Эгона Ривса. Интерес налицо. Ривс мог бы стать ее мужем. Немолодой, не уродливый, не бедный. Проживает в хорошем месте в хорошее время. Характер. Личность. Мужчина.