Михаил Качан: Люба-Любовь. Потомку о моей жизни

Старший сын Израиля Володя Каган с женой Лориком (её иначе не звали) и сыном Мишей жил в Ленинграде, и о нем чуть подробнее попозже. С ними жила и мама Лорика – Мирой Наумовной Дадиани.

У Любочки появились друзья и ухаживающие (хотел написать – ухажеры, но подумал, что сама Любочка так бы никогда не написала о тех, кто за ней ухаживал).

Любочка в Ленинграде (1952)

Любочка была красивой, и не могла не нравиться. Ее друзья, как мне кажется, больше смотрели на нее, как на невесту, но Любочка об этом, по-моему, совсем не думала, хотя не могла не догадываться. Она встречалась с ними, но только до тех пор, пока их претензии не начинали ее утомлять. Тогда она прекращала отношения. Из таких настойчивых ухажеров (этих я могу так назвать) я насчитал – по Любочкиным рассказам – троих. Один был остряк, и Любочка рассказывала, что, гуляя с ним, она беспрерывно хохотала.

– Говорят, когда смеешься в организме вырабатывается глюкоза, – сказала как-то Любочка.

– Давай создадим производство сахара, – немедленно подхватил он, – я буду тебя смешить, а ты будешь вырабатывать сахар.

Другой был другом старшего сына Марка Абрамовича – Лёни (от первой жены – Кати). Его друга тоже звали Леня, а фамилия его была Мацкин. Но ухаживал он в вполсилы, т.к. ему нравилась Инна Миниович, а не Любочка.

У третьего, вроде бы, были весьма серьезные намерения, но таковых не оказалось у Любочки. Она не испытывала к нему чувств, а поскольку он был настойчив и даже назойлив, они расстались.

А вот друзья у Любочки были замечательные. Правда, они появились позднее. Их было семеро. Я впервые их увидел на каком-то вечере в Актовом зале Политехнического. Эти ребята и учились в Политехническом и даже на мехмаше, но курса на два выше и года на два постарше меня.

Друзья Любочки – Муля (слева) и Володя Вайсбург.

Володя Вайсбург, очень добрый, невысокого роста и довольно плотный, если не толстый парень.

Муля, фамилию которого мы с Любочкой уже не помним, тоже добрый и умный парень высокого роста, горбоносый, чрезвычайно приятный в общении.

Пожалуй, Володя и Муля, действительно, были влюблены в Любочку, я это увидел с первой же встречи, но вслух они своих предпочтений и намерений не выказывали, – они ждали со стороны Любочки какого-нибудь сигнала, который бы выдал им ее предпочтение. Но сигнала не было, и они ходили на вечера, встречались, с радостью проводили вместе время, и Любочке было хорошо с ними.

Впоследствии как-то Муля сказал Любочке, что они никогда бы не посмели выказать своих чувств, пока бы Любочка сама не заговорила об этом или бы не показала бы, что ей кто-то из них нравится.

Саша Интриллигатор, он был из Харькова, невысокий, интеллигентный, симпатичный.

Леша Давыдов был красивый, с вдохновенным лицом и с горящими глазами. Черные, как смоль, волосы красиво обрамляли его мужественное лицо. Иногда я задумывался, не соперник ли? Но я видел, что он уделяет внимание другой девушке.

Еще двое, имен которых я не помню, играли на музыкальных инструментах – один на скрипке, а второй на аккордеоне. Они, смеясь, говорили про Любочку и себя: «Белоснежка и семь гномов».

Любочка рассказывала мне, что она познакомилась с этими ребятами в поезде летом 1953 года, когда возвращалась из Гомеля, куда она ездила навестить своего дядю, брата Берты Абрамовны, Любочкиной мамы, Израиля, его жены и детей – Милочку и Любочку.

Во сне Любочке приснилось, что играет какая-то прекрасная музыка. Она спала на верхней полке плацкартного вагона и, проснувшись, поняла, что музыка играет наяву. Любочка сползла вниз и пошла туда, откуда эта музыка доносилась. В последнем купе сидели все эти ребята, и двое из них на аккордеоне и скрипке играли Чардаш Монти. Любочка потихоньку пристроилась где-то сбоку и стала слушать.

Все эти ребята были, что называется, один лучше другого. Они мне очень нравились, хотя я и очень внимательно наблюдал, нет ли какой-нибудь эволюции в отношениях кого-либо из них с Любочкой. И особенно внимательно – за Володей и Мулей, а впоследствии – за Лешей Давыдовым.